Уважительное и сакральное отношение к грозному зверю в старину было свойственно практически всей северной Евразии и Дальнему Востоку. Больше всего чтили медведя и даже возвели преклонение перед ним в культ некоторые северные народности – нивхи, ханты, манси, эвенки. Медведь в их верованиях считался посредником между миром людей и нижним миром духов. Это неудивительно – вероятно, не один неудачливый охотник был им туда отправлен. Люди старались его «не поминать всуе», придумывали иносказательные прозвища, чтобы зверь не услышал и не пришел в селение. Считалось, что медведь, он же Старик, Дедушка или Батюшка, понимает человечью речь и обладает священным знанием.
Для почитания медведя племена северных охотников придумали и торжественно проводили Медвежий праздник. Он был не ежегодным, но хотя бы раз в семь лет провести его было необходимо, чтобы Старик не обиделся. Бывали праздники и спорадические, когда удавалось добыть зверя – жили-то племена зачастую впроголодь. Легенды, связанные с этим гулянием, у разных племен схожи, и чаще всего рассказывают об украденной медведем юной девушке, которая впоследствии вернулась к родным и родила братьев – медвежонка и человека. Подрастая, братья часто мерялись силами и однажды человек случайно убил медведя. Перед смертью тот поведал, какие обряды нужно выполнять при медвежьей охоте и похоронах убитого зверя. С тех пор местные жители во время праздника инсценируют весь комплекс этих обрядов и ритуалов.
В старину медвежий праздник начинался с охоты на зверя. Это было, как правило, в декабре, когда мишка только залег в берлогу и не успел исхудать. К охоте относились серьезно, соблюдали массу условностей - она была ещё и обрядом инициации новых охотников. Найдя берлогу, медведя будили шумом, «приглашая в гости». Когда хозяин берлоги принимал приглашение, в него начинали стрелять, а до эпохи огнестрельного оружия – метать копья и стрелы. При этом считалось важным, как бы сейчас сказали, «очистить карму» - перенести вину за убийство на посторонних, например, на «русское ружье». Мертвого зверя тащили арканом, который должен был особым образом продеть через пасть самый молодой охотник. Потом медведя просили поделиться шубой, «получив согласие», с песнями и танцами её сдирали.
После того, как туша медведя оказывалась в селении, снятую шкуру торжественно помещали в общественном доме. Перед отрубленной головой ставили угощение, приносили ей монетки, украшения и куски ткани. Тот охотник, который нанес медведю coup de grace, становился ведущим праздника. В виде отличия он имел право отрезать зверю нос и носить привязанным ко лбу. С наступлением ночи медвежьим останкам пелась песня, которая должна была «разбудить» гостя, а поутру другая играла роль колыбельной. В промежутке между ними пелось ещё три сотни обрядовых песен, отплясывались танцы и изображались сценки от имени разных животных. В этих сценках обыгрывались не только взаимоотношения с миром сакрального, но и повседневные, земные заботы племени, они часто менялись и дополнялись. Так, одним из исследователей в 30-е годы была отмечена сценка «Красный комиссар», танцуемая с деревянным маузером.
Потом наступал апофеоз праздника. Люди до отвала объедались вареным мясом, при этом ритуально каркали, чтобы возложить вину за употребление мяса на ворон. Медведь «гостил» в селении несколько дней – вероятно, пока жители не подъедали все мясо и субпродукты. Поэтому крупные самцы участвовали в празднике пять дней, медведицу чествовали четыре дня, а медвежонка – два-три. После этого душа приглашенного отправлялась в загробный мир, чтобы вскорости возродиться в другом звере. Украшенный череп помещали в святилище, иногда туда же отправлялась и шкура, но реже, поскольку она бывала нужна для утилитарных целей. Кости скелета торжественно хоронили под аккомпанемент прощальных песен.
У дальневосточных народностей медвежий праздник имел некоторые отличия от северного – медвежонка для праздника ловили в лесу и выращивали в клетке до трех лет. Хозяин, поймавший звереныша, должен был плюнуть ему в рот, чтобы тот не вырос злым. Он считался членом семьи выращивающего, «сынком», хозяйка даже могла кормить его грудью при наличии молока. В канун торжества «сынка» водили по селению, угощали разными яствами. На праздник созывали не только односельчан, но окрестных жителей. Устроитель празднества привязывал медведя в центре селения, просил у него и духов прощения, потом мужчины начинали стрелять из луков. Право последнего выстрела с самого близкого расстояния принадлежало вырастившему медвежонка.
После завершения ритуальной «охоты» с туши медведя снимали цепь и относили в дом – так он получал приглашение. Тушу свежевали, помещали в большой котел и варили. Мясо хозяин раздавал сам, самый почетный гость получал голову и должен был отдариться ездовой собакой. Кости хоронили, заваливая срубленными деревьями, рядом на пне помещали обглоданный череп. Место захоронения было священным, ходить к нему запрещалось. А праздник продолжался, гости несколько дней доедали «сынка», устраивали гонки на нартах, пели, состязались в силе. Обычно такие игрища длились неделю. Последнее подобное мероприятие, проведенное по всем канонам у народа орочей, было зафиксировано в 1932 году.
Разумеется, в наше время Медвежьи праздники сильно изменились. В советское время они было совсем канули в забытье, поскольку считались «религиозным дурманом». Возрождение традиции на землях древней Югры произошло в конце прошлого века. Теперь праздник имеет характер этнографического фестиваля, но медвежья охота осталась настоящей, благо зверей в ХМАО пока хватает. Гостей со всей страны съезжается не меньше, чем местных жителей. В празднике стало больше зрелищности, театральности, однако исследователи отмечают, что ряд старинных ритуалов и песен сократился и упростился, некоторые и вовсе утрачены. Очень мало осталось стариков, которые помнят те, настоящие гуляния. Тем не менее, канва празднества cохранилась прежней, восторг и ликование зрителей неподдельны. Старинный обычай продолжает жить…
