За ответом нам придется отправиться в средневековую Англию. Еще в XIII веке в Лондоне был основана богадельня особого рода, где заботились о душевнобольных людях. Поначалу их было немного, но позднее – в XVI веке – на Англию, как и на Европу в целом, обрушиваются кардинальные экономические перемены, тянущие за собой социальные катаклизмы, обстановка в обществе накаляется, число психических расстройств растет, увеличивается и количество пациентов этой больницы.
Как и все благотворительные заведения того времени, она находилась в ведении церкви, а именно – приората св. Марии Вифлеемской, поэтому приют стали называли «Вифлеемской больницей» или просто «Вифлеемом». В английском языке это слово произносится как Бедлахам, а в разговорной речи сократилось до «Бедлам» – вот так и родилось это слово. Но как могло случиться, что название заведения, созданного с такой благой целью, превратилось в синоним ужасающего беспорядка?
Условия наших государственных больниц, которыми мы привычно возмущаемся, могут показаться раем в сравнении с тем, что творилось в средневековых лазаретах. До открытия микробов и их роли в возникновении болезней было далеко, следовательно, вопрос о гигиене и санитарии не ставился в принципе – собственно, в средневековых городах с этим вообще были проблемы, а в больницах тем более: нередко на одну кровать укладывали несколько человек, не все из которых способны были встать с постели по необходимости, а умерший вполне мог пролежать рядом с живыми до вечера, прежде чем тело уберут. По меткому выражению современника, «запах ладана не заглушал запаха гангрены». Но Вифлеемская больница выделялась даже на этом фоне.
Механизмы развития психических заболеваний во многом остаются загадкой даже для современных врачей, что же говорить о XVI веке. Психиатрии как таковой тогда не существовало вообще, а причины таких расстройств объясняли очень просто: в человека вселился бес (лишь про некоторых немногочисленных «везунчиков» говорили, что они слышат «голоса ангелов»). Лучшее средство от беса, конечно же, крест и молитва, но если эти меры результата не давали, оставался один способ – создать бесу невыносимые условия, тем самым вынудив его уйти. А поскольку бес засел в человеке, создавать невыносимые условия надлежало пациенту – что и делалось весьма успешно в Бедламе.
Дело усугублялось тем, что Бедлам – как и все благотворительные заведения – существовал за счет пожертвований, размер которых всегда определяется степенью сострадания к больным. Если даже для многих наших современников психически больной человек – скорее персонаж анекдотов, чем личность, достойная сострадания, что же говорить о людях той эпохи – словом, денег не хватало, и максимум удобств, на который могли рассчитывать больные, сводился к охапкам соломы вместо кроватей, рваные обноски и холодные комнаты, буквально «набитые битком», причем рядом со спокойными больными находились буйные. Лекарств типа галоперидола тоже не существовало, так что «успокоить» агрессивного больного можно было только одним способом – приковав цепями к стене. Дабы хоть как-то решить материальные проблемы, «раскрутив» лондонцев на пожертвования, им предлагали своего рода «шоу» в виде экскурсии по больнице.
Учитывая такую красочную «картину», становится понятным тот смысл, который приобрело слово «бедлам». Что же касается лондонского Бедлама, то такая удручающая ситуация сохранялась еще долго – вплоть до начала XIX века. Правда, в то просвещенное время о бесоодержимости уже не рассуждали, но больным от этого было не легче – например, от агрессии пытались лечить посредством быстро вращающегося стула, доводящего человека до потери сознания, что приравнивалось к наступлению «целительного сна». Не менее благотворным средством считалась тяжелая физическая работа, сопровождающаяся жестокими телесными наказаниями – это ломало волю, приводило человека к полному повиновению, что приравнивалось к излечению от безумия. Обследование, проведенное по инициативе английского парламента в 1815 году, подвело печальный итог: как и в XVI веке – босые, оборванные, грязные, голодные, больные, прикованные цепями к стене. При этом следует учесть, что Бедлам приобрел особую известность лишь благодаря своей солидной (по времени) истории – а по сути он ничем не отличался от других психиатрических лечебниц.
Через шесть лет после этого обследования в Линкольне открывается новая больница, которую берет под контроль окружной медицинский инспектор Э.Чарльсворт. Первым делом он предписывает каждый случай применения физической силы к больным регистрировать в специальном журнале (надо ли говорить, что число случаев насилия сразу же пошло на убыль), а надевать смирительные рубашки дозволяет только по предписанию врача – а не по единоличному решению любого служителя, как раньше. В это же время в больнице начинает работать молодой врач Р.Гилль, который тоже не одобрял физического насилия над больными и делал ставку на прогулки и упражнения на свежем воздухе, на моральное воздействие на больных со стороны врачей.
Не сразу нововведения Э.Чарльсворта и Р.Гилля были приняты всеми медиками, и все же число их сторонников медленно, но верно росло. Рождалась новая – подлинно научная – психиатрия, так времена «бедламов» уходили в прошлое.
