В определённой степени, причиной тому является сама запись. Давайте разберёмся, что происходит со звуком при записи: сначала микрофон преобразует звуковые волны (колебания воздуха) в электрические колебания, затем они преобразуются в магнитное поле, воздействующее на плёнку, затем – уже при воспроизведении – магнитное поле преобразуется в слабое электрическое колебание, которое должно пройти через неравномерное по частоте усиление в предварительном усилителе, окончательное усиление в усилителе мощности и наконец – преобразование электрического сигнала в звуковое колебание, которое проделывают динамики.
Между тем, звук – явление сложное. Помимо основного колебания он включает множество обертонов (частичных тонов), формант (областей усиления частичных тонов), причём речь идёт не только о звуке музыкальном, у речевых звуков это всё тоже есть. Изменение лбой составляющей звукового спектра приведёт к изменению тембра. Спрашивается, возможно ли такую вот сложную и хрупкую конструкцию благополучно «пронести» через все вышеописанные «приключения», ничего не потеряв и не «поломав»? Практически невозможно! Правда, в наше время изобретены весьма совершенные технологии звукозаписи, которые помогают максимально сохранить звук, но, во-первых, они есть даже не во всякой студии звукозаписи (а нам с вами тем более недоступны), во-вторых, даже они полного сохранения всех качеств звука не дают даже они (поэтому ещё и ещё раз говорю: ходите на концерты – в записи вы настоящего звучания музыкальных инструментов и певческих голосов не услышите!).
Другая причина относится именно к исполнительскому процессу, и она объясняет искажение не только голоса, но и инструментального звука, её весьма образно называют «глухариной болезнью». Заключается это явление в том, что исполнитель, занятый процессом звукоизвлечения, перестаёт обращать внимание на звуковой результат своих действий. Он при этом слышит не столько «то, что есть», сколько «то, что должно быть», и особенности реального звука как бы «выпадают» из его восприятия. Для музыканта это порок, ни о какой работе над звуком речи быть уже не может! Конечно, такой исполнитель может прийти в ужас, услышав своё исполнение «со стороны» (поэтому преподаватели часто советуют студентам-музыкантам работать с магнитофоном). Знаменитый Энрико Карузо рассказывал, что испытал тяжёлое потрясение, услышав свою игру на флейте, записанную на фонограф… впрочем, по признанию певца, именно это помогло ему трезво оценить своё талант исполнителя на флейте, в результате чего он стал «не скверным флейтистом, а довольно сносным певцом».
Впрочем, всё это не объясняет главной загадки: наибольшему искажению в записи подвергается именно человеческий голос, причём именно свой – слушая запись чужого голоса, мы, конечно, тоже замечаем искажение, но не такое разительное.
Чтобы понять, почему так происходит, вспомним, как мы вообще воспринимаем звуки: звуковые колебания заставляют вибрировать барабанную перепонку, перекрывающую слуховой проход в нашем ухе, вибрация её передаётся в среднем ухе слуховым косточкам – молоточку, наковальне и стремечку – которые в свою очередь передают её, попутно усиливая, на внутрннее ухо – т.н. улитку, или лабиринт, заполненный жидкостью. Вибрация «тревожит» эту жидкость, и она раздражает расположенные во внутреннем ухе клетки-рецепторы, порождая нервные импульсы, которые по слуховому нерву передаются в мозг… так происходит, когда мы воспринимаем звук, источник которого находится вне нашей головы.
Но звуковые колебания передаются не только через воздушную среду – они распространяются и в твёрдых телах (так глухие могут «воспринимать» музыку, положив руку на рояль, или даже через вибрацию пола). Кости черепа – не исключение, и когда мы говорим или поём, колебания, порождаемые нашими голосовыми связками, распространяются в них – и тоже воздействуют на улитку! Таким образом, получается этакая «смесь» из двух раздражителей: воздействие звуковых колебаний в воздушной среде через слуховой проход и среднее ухо – и через кости черепа, и образ восприятия собственного голоса, который в конечном итоге получает наш мозг, складывается из них обоих. Но записываются-то лишь колебания, распространяющиеся в воздухе! Вот почему наш голос, записанный на плёнку, не похож на то, что слышим мы сами… и конечно, окружающие тоже слышат наш голос не так, как мы, ведь их уши тоже тех дополнительных колебаний не получают.
