В действительности же создателем этого слова (по-латыни – moralities) является Цицерон. Он произвёл его от латинского слова mores – общепринятые представления о добре и зле, о нормах поведения. Собственно, именно таково значение слова «мораль» в современном языке: в самом общем виде – представление о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Нередко его употребляют как синоним слова «нравственность», но это не совсем верно: нравственность – это следование человека принципам морали. Иными словами, мораль присуща обществу, а нравственность – конкретной личности.
Существует ли мораль, принятая всеми без исключения людьми – всех времён и народов?
…1521 г. Во время плавания, ставшего первым в истории кругосветным путешествием, Ф.Магеллан и его спутники высадились на один из островов архипелага, расположенного в западной части Тихого океана. Туземцы были настроены дружелюбно по отношению к пришельцам, и некоторых из них пригласили на корабль. Там эти люди принялись в буквальном смысле тащить всё, что плохо лежит. Поначалу испанцы терпели – всё-таки не хотелось начинать отношения с конфликта – но когда туземцы попытались утащить лодку, их терпение лопнуло – и в ход пошло огнестрельное оружие… Магеллан назвал эти острова Разбойничьими (впоследствии их переименовали в Марианские). А были ли эти люди ворами, разбойниками в действительности? Нет, не были! Они жили первобытным укладом и не знали понятия собственности, а раз нет собственности – значит, не может быть запрета «Нельзя брать чужое» – ни законодательного, ни морального.
Мораль – это всегда характеристика конкретного общества в определённый исторический период, и при взгляде «со стороны» некоторые моральные принципы могут даже вызывать ужас. Впрочем, ужас они вызывают только у тех, кто плохо представляет, как жили эти люди, какими были их отношения и как они регулировались. Так, например, нас нередко шокирует кровная месть: за преступление одного убивали другого. Между тем, с точки зрения человека эпохи родового строя всё было логично: человек тогда был не столько личностью, сколько членом рода, все дела, все вопросы решались не между людьми, а между родами, и мстили тоже не человеку, а роду. А как отомстить роду? Убить лучшего в этом роду – самого уважаемого, «положительного» человека, каким непосредственный виновник преступления, как правило, не являлся.
Нас сейчас это может шокировать, но в те времена какой-нибудь забияка, прежде чем распускать руки, должен был подумать, что иметь дело с последствиями будет весь род – возможно, кого-то это удерживало. Ведь главное назначение морали, какой бы она ни была – удерживать общество «на плаву», не давать ему «сожрать самоё себя», защитить каждого человека, выражаясь словами К.С.Льюиса, «от себялюбия своих собратьев». В этом плане можно указать, пожалуй, только один запрет, общий для всех времён и народов: запрет на убийство трудоспособного члена своего сообщества (это в любом случае приносит вред «своим»).
Такую же функцию выполняет закон – почему же его недостаточно, почему нужна ещё и мораль? Строгость закона, как известно, может быть компенсирована необязательностью его исполнения: главный рычаг влияния закона – страх перед наказанием, а наказание далеко не всегда бывает неотвратимым. Вот вы присвоите чемодан, оставленный без присмотра, если поблизости нет ни людей, ни камер слежения? Нет, вы этого не сделаете, потому что воровство – отвратительный поступок… для вас. А тот, кто не испытывает отвращения к воровству, вполне может украсть, если есть шанс остаться безнаказанным. Закон не может полноценно работать без поддержки морали!
Вообще отношения между законом и моралью довольно сложны. Закон может оказывать влияние на мораль. Например, не так давно существовал законодательный запрет на аборты – и отношение к такому поступку было однозначно негативным. Такая моральная оценка абортов держалась какое-то время после отмены законодательного запрета, но в считанные десятилетия она сменилась нейтральной – осуждать женщин, делающих аборты, перестали («личное дело»), и наконец – в современном обществе аборты перешли в разряд одобряемых поступков, а женщин, отказывающихся от абортов, стали осуждать («Нищету плодят», «Уродов плодят», «Не хотят работать, садятся на шею государству»).
Разумеется, такое отношение присуще не всем членам нашего общества – ведь даже в пределах одной эпохи и одной цивилизации мораль может различаться от группы к группе. Например, в современной России бок о бок существуют социальные группы, в одних из которых сохранение девственности до брака поощряется, а в других – осуждается. Есть и такие социальные группы, в которых поощряются преступления – и у них тоже есть свой моральный кодекс (криминальный мир)...
Так что мораль может даже вступать в противоречие с законом – и не обязательно это воспеваемая «русским шансоном» воровская мораль. Так, например, на отечественного зрителя совершенно не производят впечатления зарубежные ролики социальной рекламы, где покупка нелицензионных DVD сопоставляется с угоном автомобиля и кражей кошелька: мораль нашего общества в целом отказывается считать нелицензионное копирование преступлением, хотя законодательный запрет существует, как и в странах Запада.
Однако же, в целом мораль строже, чем закон: она не может применять таких жёстких санкций, как он, но запретов у неё больше. Так, супружеская измена или отказ от обещания жениться – не преступления с точки зрения закона, но осуждаемые поступки с точки зрения морали… пока ещё осуждаемые, медленно, но верно перестающие быть таковыми – ведь мораль, как мы уже говорили, меняется вместе с обществом. Хорошо это или плохо? Тут можно сказать одно: если мораль окажется «нежизнеспособной», возможны два варианта – либо она изменится, либо цивилизация сгниёт изнутри и прекратит существование, как это случилось с той же Римской империей. Какой путь выберет наша цивилизация?
