Как многие, или почти все, Платунова боготворила Н.И. Фешина, с 1908 года преподававшего в Художественной Школе. Как вспоминал впоследствии один из учеников Школы Н.М. Никонов, «вся казанская школа в этот период была в сущности «фешинской», все ученики подражали ему».
Подражала Фешину и Платунова. Одна из ее первых работ «Сумерки», написанная в 1911 году, явно «фешинская»: рисунок, техника письма, приверженность реализму – все суть школа Николая Ивановича и ничего от ее самой, Шуры Платуновой. Поэтому, очевидно, точкой отсчета своего творческого пути сама Александра Георгиевна считала не 1911 год, но 1914-й, с появления работы «Осень» и участия в Казанских периодических выставках, когда стали проявляться индивидуальность, своя, особая техника и предпочтение сказочного действительному.
Отход от реализма, ирреальное истолкование действительности, богатейшая фантазия, приверженность футуристическим веяниям в совокупности с яркой самобытностью привели к появлению среди казанских художников очень яркой и оригинальной творческой личности. Профессор К.И. Сотонин, сравнивая ее работы с вещами «элегического» живописца В.Э. Борисова-Мусатова и символиста и фантаста М.К Чюрлениса, находил фантастические произведения Платуновой «свежее».
«Ценность произведений Платуновой в том, – писал К.И. Сотонин в очерке, посвященном творчеству Александры Георгиевны, – что они едва ли не единственные подлинные живописные сказки, сказки новые, еще не рассказанные, с своей особой причудливой нереальной реальностью, мир, полный невиданных живых существ, мир, для которого не существует «не может быть», подлинное царство «чего нет».
В «казанский» период ее жизни было создано много работ. Композиции «Сон», «Русалка», «Портрет К.К. Чеботарева» (который стал ее мужем и с которым она прожила долгую счастливую жизнь), «Автопортрет», «Цикл моих снов», («Сказка», «Колдунья», «Негритянка», «Кукла», «Лунные пятна»…)
Диапазон ее работ был очень широк: станковая живопись, графика, аппликация, резьба по дереву, миниатюра. «Миниатюрам Платуновой трудно найти соперника», – писал профессор Сотонин в 1922 году. И все ее работы – тонкая изумительная техника, наполненная романтизмом и острым чувством современности, расцвеченной причудливыми красками богатого воображения. Вообще, вся живопись Платуновой мягка, изящна, благородна и элегантна, несмотря на сознательное пренебрежение всеми принципами реалистической живописи, перспективой и даже анатомической правильностью.
Она всегда была немного язычницей. Напрасно утверждала автор биографического справочника «Художники Советской Татарии» С.М. Червонная в 1975 году, что «формалистические тенденции, развившиеся под флагом «левого авангардизма», свойственные А.Г. Платуновой в ее «казанский» период, «впоследствии были преодолены и изжиты». Ничего подобного. Уже после того, как в 1926 году Александра Георгиевна вместе с Константином Чеботаревым покинут Казань и переедут в Москву, в 1932-1933 годах появится ее цикл миниатюр «Фантазия»; в 1934-1935 годах – «сюита иллюстраций» к поэме В.В. Каменского «Степан Разин» и цикл «Рыбки» 1962-1963 с изображением рыб с головами, похожими на человечьи и руками или лапами вместо плавников.
С 1914 года она была и оставалась сказочницей до самой смерти, последовавшей в 1966 году. Несмотря на многочисленные иллюстрации и обложки к книгам (опять таки, сказкам) и даже серию работ на тему Великой Отечественной войны. Именно как художница-фантастка и сказочница Александра Георгиевна Платунова и вошла в историю русского искусства. Как оригинальный, самобытный ни с кем не сравнимый мастер.
У нее есть одна миниатюра – акварель «Алая радость». Одна из лучших. На фоне синей с серебряными узорами стены развивается красный с зелеными узорами платок. На фоне платка, держа его за спиной, изображена обнаженная по пояс девушка. Она танцует. И ее ничто не может остановить, пока она сама этого не пожелает. У нее гордая осанка и тонкое лицо. И она чем-то очень похожа на художницу Александру Георгиевну Платунову.
