В южных степях Казахстана, Таджикистана, Монголии и Киргизии живёт один вид клеща, который не просто алчно набрасывается на скот, а убивает его своим ядом. Достаточно трёх паразитов, чтобы свалить с ног верблюда или корову. Это животное обречено на мучительную смерть.
Случается, вцепляется этот клещ и в человека, после этого человек болеет очень долго, мечется в жару, бредит. Проходит несколько дней, и жар спадает, человек возвращается из небытия, начинает понемногу есть, заново учится ходить, всему придётся учиться этому человеку заново. Научится, он же человек! Вот только будет он отныне сильно забывчивым и малосообразительным. И будет постоянно мёрзнуть, всю свою оставшуюся жизнь.
Вот такие последствия наступают после укуса жолока – так называют этого клеща. Если человеку столь тяжко после яда жолока то, что уж говорить об овцах! Эти вымирают целыми стадами. Если на пастбище появился жолок, может погибнуть вся отара за несколько дней. Люди угоняют свои отары с таких мест, умерших животных сжигают целиком, т.к. мясо их ядовито, а шкура опасна. Много горя приносит жолок кочевникам, беднеют в несколько дней богатые роды, нищают и без того небогатые.
Если такое случалось, люди шли по степи искать особого человека, который мог изгнать клещей, по тому, что сам «носит смерть», люди шли искать помощи жолокчу. Искали его чабаны, находили, приносили ему дары, предлагали всё лучшее, чем могли одарить и уговаривали ехать с ними изгонять жолока.
Разного возраста были эти жолокчу, были и совсем мальчики, были и седые старцы, не было никогда среди них женщин. Почему?
Страшен и жесток был обряд посвящения - сотворения жолокчу из новорожденного ребёнка.
Ещё задолго до рождения будущего жолокчу готовили для него специальное снадобье, его самую первую в жизни еду. В баранью кость замуровывали семь штук живых жолоков, ждали, когда проголодавшиеся клещи сожрут друг друга и останется один, самый сильный. Его сушили, растирали в порошок и хранили отдельно от всей домашней утвари, т.к. получали сильнейший яд.
Вопрос о появлении в роду жолокчу решался самыми старшими один раз. И решался окончательно и бесповоротно. По завету предков, только один раз в сто лет позволено роду *сотворить* жолокчу, по тому, что путь жолокчу обложен смертью. Стать «носящим смерть» мог только младший в роду, и только мальчик.
Дело не в том, выживет или нет после посвящения девочка, девочка – будущая жена и мать просто не могла быть жолокчу, по сути.
К моменту рождения младшего в роду съезжались со всей степи родственники и старейшины других родов, чтобы быть свидетелями на страшном празднике рождения нового «носящего смерть».
Как только младенец издавал первый крик, оповещающий о его прибытии в мир живых, ему вливали в рот порошок из жолока, разведённый тёплой водой. Младенец замирал на несколько дней, но оставался живым. То, что порошок из жолока смертельно ядовит знали, конечно, все. Знали и то, что далеко не все мальчики могут выдержать действие яда и не только не умереть, но и не остаться умственным или физическим инвалидом, тоже знали. Рисковали сознательно и добровольно.
Если младенец не умирал в самые первые часы после принятия яда, всё стойбище погружалось в длительное и тревожное ожидание. Говорили в полголоса, ели по необходимости, каждую ночь жгли специально подготовленные костры. Каждый, проезжающий мимо по этим кострам мог определить, что происходит в становище и уходил прочь, чтобы своим появлением не спугнуть удачу. А как её ждали, эту удачу, как она была нужна!!! По тому, что здесь ждали не только удачи, но и самого страшного – смерти. Смерть должна была войти в маленькое тельце, но не убить его, а остаться там навсегда. Вот это и было бы удачей.
Проходило 5-6 дней и мокрый от пота, дрожащий и едва живой младенец едва слышно начинал шевелиться и пищать, требуя еды. Лучшие кормилицы всего рода, помимо родной матери с радостью предлагали этому младенцу своё молоко, только никогда уже его губы не коснуться женской груди, ни материнской, ни девичьей. Он – жолокчу, он – «носящий смерть». Отныне нет у него ни отца, ни матери, принадлежит он только роду и степи, да людям, которые в этой степи живут. И смерти, которая живёт в нём от рождения. В этот день, а может и ночь, начинался в стойбище великий пир, каждый одаривал новорожденного, каждый просил не забыть о нём, когда придёт скорбный час просить его о помощи. И в тот же день, а может и ночь, неслись по степи лёгкие всадники, торопя быстроногих коней, чтобы все, живущие в степи знали и ликовали: «Жолокчу родился! Родился новый жолокчу!!!»
Воспитывают жолокчу только мужчины, учат его управлять конём, владеть оружием, старейшины делятся с ним своею мудростью и подготавливают к служению. От них узнаёт он, как устроен мир скотоводов, как тяжек их труд, и как необходима им помощь жолокчу. И не имеет он права отказать в этой помощи, т.к. за его появлением стоит целый род, не может он быть жадным или злым, ибо потеряет он тогда свой дар и жертва, которую принесли ради его появления все люди его рода, будет напрасна. Не смеет жолокчу брать с людей денег за свою помощь, потому, что деньги нужны живым, а у жолокчу не живой вовсе, но и не мёртвый. Не будет у него своих детей, т.к. ни одна девушка не пойдёт замуж за *мертвеца* и не сможет родить от *мёртвого* семени (жолокчу бесплодны). И не встретит он в степи ту, которая была бы похожа на него, потому как, древним обычаем заповедовано: женщина носит в себе жизнь, а жолокчу - смерть.
Нельзя долго оставаться жолокчу на одном месте, так тоже предки заповедовали, вечная ему дорога по степи, пока не найдут его чабаны и не придут к нему с поклоном: «Помоги, жолокчу, не дай погибнуть от голода, падает наш скот!» Приедет жолокчу на пастбище, подадут ему воду, наберёт он её полный рот и пойдёт «опрыскивать» стадо, пока все клещи-жолоки со скотины не попадают и в землю не уйдут. Приходится порой работать по нескольку дней. Что делать, если люди, узнав, что приехал жолокчу, гонят к нему своих овец и коров со всей округи? Ни кому не отказывает жолокчу, бывает, не ест и не спит по нескольку суток, пока гонят мимо него стада. А потом уходит снова в степь, взяв за работу лишь еду да одежду.
После ухода жолокчу, на месте того пастбища ставят отарщики знак: на насыпь из камней водружают бараний череп, чтобы все скотоводы видели и знали – здесь гиблое место, вся земля заражена смертельными клещами, здесь работал жолокчу!
Адаптация человека к природе принимает порой жестокий облик, диктуемый суровыми реалиями жизни. Как в случае с жолокчу. Яд не убил его, но сделал ядовитым его самого. То, как он им стал, и то, как он помогает людям, всё это – часть культуры кочевых народов.
Сходные обычаи были и у других, возможно, даже более жестокие, чем обряд сотворения жолокчу.
А последнего жолокчу похоронили в Киргизии в 1997г. Звали его Абдыкайым Сатаров и было ему на момент его смерти от старости – 108 лет. За всю свою жизнь Абдыкайым никогда не болел, даже обыкновенной простудой. Говорят, жалостлив был и скотину любил всякую. Бывает, идёт мимо собаки, а она вся в расчёсах от паразитов, пожалеет, «попрыскает», и идёт дальше.
О других пока ничего не известно, да и надобность в них, пожалуй, отпала в связи с развитием производства различных ядов, применяемых в современной ветеринарии.
