Самый первый общественный строй, сформированный человечеством, недаром называют родовым: главной ценностью для древнего человека был именно род. Нам, помешанным на т.н. «правах личности», теперь уже трудно представить, что вне родовой общины когда-то и выжить было невозможно, так что наши далёкие предки с полным правом могли бы подписаться под словами В.Маяковского: «Единица – вздор, единица – ноль!»
Цементирующим началом в первобытном роде выступало не только совместное сопротивление суровым условиям жизни, ведь с тех пор, как человек обзавёлся абстрактным мышлением, научился формировать идеи, ему помимо связей практических требовались ещё и связи идейные (ведь даже мы сейчас нуждаемся – уже на уровне нации в таком «идеологическом цементе», лихорадочно ища «национальную идею»), но корни такой идеи изначально должны были быть простыми и понятными.
Идея кровного родства была человеку понятна: он же регулярно наблюдал, как рождаются дети! Поистине, отменить такую связь нельзя… и элементарная логика приравнивала связь между членами родовой общины с происхождением от общего предка. А кто он – этот предок?
Нет, не дед и не прадед. Роль мужчины в рождении ребёнка в ту эпоху не осознавалась вообще: наступление беременности определялось только по шевелению плода, а между половым актом и появлением этого признака времени проходит довольно много – связь неочевидна… зачатие осмысливалось как нечто, происходящее между женщиной и духами, населяющими природу, причём не только живую. С этой точки зрения стать предком человека мог кто угодно и что угодно – животное, растение, явление природы (дождь, гром, солнце) и даже… железо, когда оно уже было освоено человеком.
Вот к такому мифическому предку – относительно антропоморфному, но не принадлежащему к миру людей – и возводил свой род древний человек, и называется такой предок тотемом, а такое мировоззрение – тотемизмом. Причём тотем был именно объединяющим началом. В романе Ж.Рони-старшего «Борьба за огонь» к одному роду принадлежат Нао, сын Леопарда, и Нам, сын Тополя – в действительности такого быть не могло. Конечно, мог быть и род леопарда, и род тополя, но это были разные роды, а члены одного рода возводили свою родословную к одному тотему.
Причём предполагалось, что этот предок является прародителем не только рода, но и существ, принадлежащих к соответствующему виду. Иными словами, если я из рода бобра, значит, все бобры – мои сородичи. И убить бобра я не могу – это всё равно что поднять руку родственника (самое отвратительное преступление с точки зрения древнего человека). Если находили труп тотемного животного – его селдовало похоронить, как человека. А уж если приходится убивать – скажем, из-за жестокого голода – то непременно надо попросить прощения.
Впрочем, в особых случаях тотемное животное всё-таки убивали – чтобы совершить ритуал, «соединяющий» людей с тотемом. Это могло быть торжественное поедание мяса тотемного животного, натирание его кровью. Жрецы при совершении обрядов надевали одежду из его шкуры, причём кроилась она соответственно частям тела: головной убор – из шкуры головы, обувь – из шкуры ног (чтобы оставлять на земле след тотема) и т.д.
Такая одежда имела и другое значение: ощущая себя родственником, например, волка, человек не видел принципиальной разницы между собой и волком – тот ведь тоже мог обратиться в человека, чтобы оплодотворить человеческую женщину – следовательно, и человеку не сложно обратиться в волка, достаточно надеть его шкуру. Сегодня нам напоминают об этом разве что леденящую душу рассказы об оборотнях – но ещё в эпоху викингов весьма серьёзным противником считались т.н. берсерк – воин, впадающий в бешенство во время битвы и становящийся неуязвимым. Так вот, такие воины нередко носили одежду из волчьей или медвежьей шкуры (само слово «берсерк» переводится как «медвежья рубаха»), так что страх современников перед ними становится понятным: биться с воином, способным превратиться в медведя – не самая приятная перспектива!
Какие бывают тотемы? Самые разные! У разных родов племени оджибва, от которого и пришло к нам это слово, тотемами были медведь, змея, волк, утка, осётр, у некоторых африканских племён – смоковница. Но каким бы ни был тотем – его связь пронизывала всю жизнь человека от рождения до смерти. Связь с тотемом могла ставиться даже выше кровного родства как такового. Так, нередко при поселении рода держали такое животное – живое воплощение тотема – и представляли ему каждого новорождённого: если животное его не признает, проявит в отношении его агрессию – значит, этот ребёнок не из нашего рода (хоть и рождён нашей женщиной), чужак – и полежит уничтожению. Смерть тоже воспринималась как воссоединение с тотемом – так, у одного из родов североамериканского племени омаха, почитающего своим тотемом бизона, умирающего заворачивали в шкуру этого животного и говорили ему: «Ты идёшь к бизонам!»
Изжив себя вместе с родовым строем, тотемизм не исчез совершенно – он принял новые формы. Так, к нему восходит полузвериный облик богов Древнего Египта, наличие священных животных у богов античности (орёл у Зевса, сова у Афины и др.). И уж совсем отдалённое «эхо» тотемизма – привычка брать в Интернете названия животных в качестве никнэймов и их изображения в качестве аватаров, а также ношение украшений в виде кошечек или собачек.
