Ответить тут можно только одно: великий поэт прекрасно знал русский фольклор – в отличие от современных художников. Образ русалки как женщины с рыбьим хвостом появился у нас в позднейшие времена – под влиянием «морских дев» из западноевропейской фольклорной традиции, а вот исконно славянские русалки никогда не имели рыбьих хвостов. Они выглядели как обычные (или почти обычные) женщины – прекрасные девушки в южнорусских областях, безобразные старухи на севере. Но отличить их от земных женщин все-таки можно: они ходят с распущенными волосами – еще в XIX веке ни одна уважающая себя крестьянка не позволила бы себе такой вольности. А про тех, кто все-таки опускается до такого поведения, говорили: «Ходит, как русалка» – и это было отнюдь не комплиментом. Эта деталь – древняя, «магическая» прическа – указывает на связь с потусторонним миром.
В мифологическом образе славянской русалки присутствует некоторая двойственность. С одной стороны, они связаны с водой – могут обитать в реках и даже появляться в «свите» водяного, по ночам выходят на берег и расчесывают волосы гребешками из рыбьих костей, плетут венки из ивы и осоки. Одно из любимых занятий русалок – топить людей, купающихся в неположенное время. В то же время. Во многих быличках с русалками встречаются отнюдь не берегах водоемов, а в поле или в лесу. Образец такой былички приводит И.Тургенев в рассказе «Бежин луг» – там русалка, встреченная крестьянином в лесу, сидит на дереве (совсем как у А.Пушкина!).
Рассказывали и о русалках, танцующих в поле днем, точнее – в полдень (это время традиционно считалось не менее опасным, чем полночь). Встреча такая отнюдь не безопасна – русалки обожают щекотать людей до смерти (если находили труп еще не старого человека без признаков насилия, говорили, что человека «русалки защекотали»). Иногда танцующие в поле русалки задавали наткнувшемуся на них человеку странный вопрос: «Полынь или петрушка?» От правильного выбора зависела жизнь: скажешь «петрушка» – русалка воскликнет: «Ах ты моя душка!» и защекочет до смерти, скажешь «полынь» – воскликнет: «Сам ты сгинь!» – и исчезнет, не причинив человеку вреда.
Несколько иначе обстояло дело, если русалку встречала женщина. В таких случаях русалки просили себе одежду – и отказывать было нельзя. Если нет с собой ни лишней одежки, ни ткани – нужно оторвать рукав и отдать. Впрочем, не брезговали русалки и воровством – конечно, одежду и ткани они крали у тех женщин, которые ложились спать без молитвы.
Что же касается полыни, этого растения русалки почему-то боятся, потому-то его нужно было иметь при себе, отправляясь в лес или в поле на Троицкой неделе, которую в народе называли Русальной. Не рекомендовалось в это время и купаться.
Считалось, что на Русальной неделе русалки качаются на деревьях. Существовал обычай – «вспугивать русалок» пением песен с протяжным, пронзительным возгласом «Гу-у-у!» Эти обрядовые троицкие песни так и называются – гукальные.
В некоторых областях по окончании Русальной недели устраивались «проводы русалки». Эту роль исполняла либо девушка с распущенными волосами и в венке, которую с песнями уводили на ржаное поле, либо чучело, которое топили в реке… опять мы видим двойственность образа русалки! Впрочем, последняя делать выводит нас на обряд «похорон Костромы» – древнего божества плодородия, которое должно умереть, чтобы возродиться в новом урожае – как зерно… Возможно, изначально русалки были женскими духами природы вообще, которые населяли и леса, и поля, и воды, но именно водная их ипостась почему-то запомнилась больше.
В христианскую эпоху образ русалки – как и все языческое и потустороннее – приобретает мрачноватые черты и начинает ассоциироваться с «заложными покойниками», т.е. с самоубийцами и вообще людьми, умершими неестественной смертью и лишенными погребения. Учитывая ассоциацию с водной стихией, отсюда недалеко было до того, чтобы отождествить русалок с утопленницами, отчасти – с некрещеными умершими детьми.
Встречались фольклористам и совсем неожиданные «свидетельства» – о русалках, живущих… в домах крестьян. В Белоруссии они иногда даже выполняли работу по дому. В Смоленской губернии записан рассказ о человеке, который якобы поймал русалку на Русальной неделе, надел на нее крест и привел домой. Целый год потусторонняя пленница жила у него и работала по дому, но на следующей Русальной неделе убежала обратно в лес…
Что в этих рассказах правда, а что – вымысел? Можно с уверенностью сказать, что те, кто рассказывал все это собирателям фольклора, сознательными лжецами себя не ощущали. И в этом была своя особая правда: наши предки ощущали природу – реки, леса, поля – как нечто живое.
