Но представьте себе – всё чаще раздаются в адрес наших старых добрых сказок обвинительные речи. Началось это ещё в первые годы Советской власти – об этом пишет автор множества сказок и истинный апологет этого жанра К.Чуковский во второй части своей книги «От двух до пяти», которая так и называется – «Борьба за сказку». Какие же обвинения предъявляли сказке новые идеологи?
Оказывается, сказка формирует у детей «неправильное представление о мире»: животные там, видите ли, разговаривают, люди летают на метле и т.п. Если вы думаете, что подобные обвинения остались в прошлом – вы ошибаетесь: то и дело попадаются «страшные истории» – тут дети, начитавшись «Питера Пэна», обсыпали себя зубным порошком и выбросились из окна, желая полетать, там девочка в зоопарке залезла в клетку с волками – а виноват во всём проклятый Киплинг с его абсолютно нереалистичным «Маугли»… что тут сказать? Бывают, к сожалению, у детей отклонения в психическом развитии, что же касается последнего случая – то сообщалось, что девочке помогла… мама (о психическом здоровье мамы, а также о том, какую выгоду могла принести ей смерть дочери, не сообщается).
В норме же (и об этом пишет ещё К.Чуковский) дети прекрасно отличают сказку от реальности. Даже самые ярые противники сказок (с которыми приходилось полемизировать К.Чуковскому) не приходили в ужас, когда дети укладывали спать плюшевых мишек, воображая, что это дети: малыши ведь прекрасно понимают, что это – «понарошку», что это – игра… Игра же в детстве – основной способ познания мира, именно через игру ребёнок «примеряет на себя» социальные роли. Разновидностью такого «мира понарошку», игры и становится сказка.
Так же, как в игре, где всем понятно, что плюшевый мишка – не настоящий ребёнок, так и в сказке понятно, что лиса и заяц – на самом деле люди: один человек – хитрый и коварный, другой – добрый и доверчивый… разве не встретится ребёнок с такими людьми во «взрослой» жизни?
Впрочем, в наше время в адрес сказок чаще высказывается другое обвинение: они жестоки! Какой ужас – Гензель и Гретель сожгли в печке ведьму, намеревавшуюся их съесть, да разве можно читать такое ребёнку! Разве это не помешает воспитать в наших детях милосердие?
Я не знаю, какие сказки читали в детстве этим людям – но мне читали и «Гензеля и Гретель», и другие – не менее «страшные» – сказки… и представьте себе – преступницей я не выросла! Но, вероятно, от таких сказок оберегали в детстве супруга той женщины, чьи горькие откровения пришлось однажды читать: она – с маленьким ребёнком на руках – еле отбилась от разбушевавшегося пьяного соседа, а муж спокойно стоял рядом. На её упрёки – почему не заступился – он ответил: «А если бы я его покалечил?» Этот человек так и не понял, что «добро должно быть с кулаками» – а ведь первой «школой» такой суровой правды жизни становятся именно сказки. О «жестокости» сказок кричат только взрослые – ни один ребёнок там «жестокости» не видит: ему-то ясно, что пощадить злую мачеху – значит, поступить жестоко с несчастной падчерицей. Сказка делит мир на «чёрное и белое» – без полутонов – да, наивно, да, в жизни не бывает – но нельзя научиться различать полутона, не научившись отличать чёрное от белого, при своём зарождении всё проявляет себя преувеличенно, и нравственные чувства – в том числе.
Сказки обвиняют и в том, что они становятся источником детских страхов… да, бывает, что дети боятся тех или иных сказочных персонажей – и бороться с таким страхом приходится с участием психотерапевта… Но предметом фобии (и взрослой, и детской) может стать что угодно: в медицинской практике описаны случаи, когда дети боялись тех или иных животных (зачастую безобидных), воды, грозы, бородатых мужчин, звука гармони, развешанного белья… так что же – вообще изолировать детей от внешнего мира, раз в принципе любой предмет, любое явление может стать предметом детского страха?
Да, в мире есть то, чего следует бояться – и лучше, если ребёнок сначала познакомится с этим на примере сказки, чем в реальности (разве не помогает сказка «Волк и семеро козлят» понять, почему нельзя никому открывать дверь, когда ты один дома?). Да и не всегда сказочное чудовище оказывается страшным – взять хоть сказку «Аленький цветочек»: ничто так не подготовит к будущей семейной жизни, как вынесенное из сказки понимание, что муж поначалу (да и впоследствии) может быть «чудовищем» – но это ещё никому не мешало любить. А подобная сказка для мальчиков – «Царевна-лягушка»: сначала жена будет «холодной лягушкой» – придётся потрудиться, чтобы её «согреть» и сделать «прекрасной царевной», приносящей наслаждение…
И наконец – ещё одно обвинение в адрес сказок, исходящее – как ни горько мне это признавать – от некоторых моих единоверцев: сказки преподносят магию, являющуюся смертным грехом, как нечто положительное, привлекательное. В сущности, такие обвинители из одной «когорты» с противниками К.Чуковского, не видящими разницы между реальностью и «миром сказки». Им блестяще ответил диакон А.Кураев: «А что же вы хотите – чтобы дети играли в пророков и апостолов, чтобы героем сказки был Иисус Христос?» Вот это уже было бы таким же кощунством, как дать ребёнку поиграть иконой… Сказка – это мир, в котором можно «поиграть», познавая в этой игре мир реальный.
Не надевает ли такая «игра» на человека «розовые очки»? Наверное, в определённой степени надевает… так же, как надевает их воспитание. Да, мы знаем, что нельзя прожить, ни разу не солгав – и тем не менее, учим детей, что «говорить неправду нехорошо», ведь человек, усвоивший это в детстве, будет мучительно терзаться, прежде чем решится на «ложь во спасение», с таким «встроенным фильтром» он солжёт только тогда, когда это действительно будет «во спасение»… и уж конечно – не солжёт ради собственной выгоды, не станет клеветником…
Сказка тоже демонстрирует мир таким, каким ему должно быть: правитель должен быть мудрым и справедливым, девушка должна выйти замуж за храброго и доброго – а не за богатого… человечество знало это веками – ведь даже после изгнания из Рая неистребимо жила в человеческом сердце память об изначальном замысле Творца… И сказка помогает запечатлеть такой «образ мира» в человеческой душе – и тогда труднее мириться с несправедливостью и безнравственностью.
Потому-то и нужны нам сказки – и детям, и взрослым – чтобы однажды, когда – кажется – весь мир против тебя, хватило сил сказать: «Я знаю, что я прав!»
