Какие вообще варианты секса можно назвать? Строго говоря, всё сводится к следующему:
- между живым взрослым мужчиной-человеком и живой взрослой женщиной-человеком (гетеросексуальные отношения);
- между мужчиной-человеком и мужчиной-человеком (женщиной-человеком и женщиной-человеком) – гомосексуализм;
- между взрослым человеком и ребёнком (педофилия);
- с животным другого вида (при этом пол человека и животного уже не имеет принципиального значения) – зоофилия;
- с трупом (некрофилия);
- с неодушевлённым предметом (фетишизм).
Кроме того, выделяются ещё два вида секса, при котором сексуальное удовлетворение связывается со страданием – собственным (мазохизм) или партнёра (садизм).
Из всех этих вариантов человечество выбрало в качестве нормы первый вариант. Спрашивается, почему? Мы поймём это, если посмотрим, в чём принципиальное отличие этого вида секса от всех прочих: при нём может произойти зачатие, в то время как при других вариантах это невозможно. Конечно, и при таком сексе не всегда происходит зачатие: у женщины могут быть «бесплодные» дни, люди могут быть генетически несовместимыми, могут страдать бесплодием, наконец, они могут что-то предпринять для того, чтобы этого не случилось. Но ведь фертильные дни наступят, детей супруги могут захотеть в будущем, а когда мы смотрим на представителя противоположного пола, мы не видим ни генетической несовместимости, ни заболеваний, ведущих к бесплодию (всё это проявляется уже потом, в ходе неудачных попыток) – ни то, ни другое не имеет внешних признаков, которые могли бы оттолкнуть нас – мы видим живого человека, представителя противоположного пола – и у нас естественным образом может возникнуть влечение к нему, которое (в идеале) приведёт к зачатию и рождению ребёнка (для чего, собственно, и существует эта сторона жизни в природе). В то время как при взгляде на лошадь или корову мы точно видим, что это не человек, при взгляде на вещь – что это не живое существо, труп от живого человека, ребёнка от взрослого или представителя своего пола от противоположного тоже отличить нетрудно – т.е. мы видим объект, при интимной близости с которым секс в принципе не может выполнить свою задачу, предусмотренную природой, поэтому испытывать сексуальное влечение к этим объектам так же странно, как при виде камня испытать желание его съесть (не приспособлен наш желудок для переваривания камней).
Вот именно на основании этого признака гетеросексуальные отношения и были выделены как норма, а все остальные виды секса считались отклонениями. Если мы хотим этот критерий упразднить – придётся признать нормой не только гомосексуализм, но и педофилию, зоофилию, и некрофилию, и фетишизм, и разрешить браки и с собаками и кошками, и с мёртвыми, и с неодушевлёнными предметами, признать такие пары полноценными семьями и разрешить им усыновлять детей (ну что такого, что папа – дикобраз? Главное, они с мамой любят друг друга и ребёночка!)
Следует заметить, что не во всех цивилизациях они были под запретом – так, в античном мире гомосексуализм был нормой. Но говоря об этом, часто забывают, на чём основывался такой подход. А основывался он на принципе, который современный человек часто забывает: секс должен быть естественным продолжением любви, должен быть непосредственно с нею связан! Женщина же – существо дикое, грязное, порочное по своей природе –в общем, отвратительное (в этом не сомневался ни один древний грек – даже такой уважаемый философ, как Аристотель, об этом писал), следовательно, любить женщину невозможно в принципе – объектом любви может быть только мужчина… женский же гомосексуализм (остров Лесбос) был своего рода противовесом этому отношению (этакий «наш ответ мужчинам»). Можем мы примерить на себя такое устройство общества, хотим мы такого отношения к женщине?
К слову, даже древним грекам никогда не пришло бы в голову на мужчине жениться: секс сексом – а семья семьёй. Семья нужна для того, чтобы совместно вести хозяйство (и в этом деле есть такие вещи, с которыми мужчине никогда не справиться лучше женщины), а главное – продолжить род (вот с этим мужчина уж никак без участия женщины не справится), так что семью люди античности всё-таки создавали с женщинами – т.е. даже в том обществе гетеросексуальные отношения всё-таки признавались нормой.
Существовало и противоположное отношение к таким людям – причём совсем недавно по историческим меркам: ещё в СССР гомосексуализм считался преступлением и карался законом (некрофилия и зоофилия, как правило, шли по другим статьям – надругательство над трупом и причинения ущерба имуществу).
Конечно, оба этих варианта – и возведение сексуальных отклонений в ранг нормы, и уголовное преследование – крайности. А где же истина?
Наверное, тут стоит вспомнить известное изречение: «Моя свобода махать кулаками заканчивается там, где начинается нос моего ближнего». Сексуальное отклонение становится недопустимым там, где оно ставит под угрозу чьи-то интересы. Если мазохисту нужно, чтобы во время секса его били кнутом и приковывали наручниками к батарее – это, собственно, никому не мешает. Наверное, можно представить и такую пару, где одному нравится истязать, а другому – когда истязают его (главное – дверь спальни запирать, чтоб дети гарантированно этого не увидели). С некрофилией сложнее: умерший человек сам себя никоим образом защитить уже не может – поэтому на его защиту встаёт государство, а поскольку он и высказать своё согласие/несогласие уже не может – то сношение с трупом будет однозначно рассматриваться как надругательство. Животное – это имущество, и если человек делает «что-то не то» с чужим животным – он должен быть готов к иску о причинении материального ущерба; со своим животным, в принципе, можно делать всё – впрочем, статью о жестоком обращении с животными тоже никто не отменял, а животное вряд ли получает удовольствие от секса с человеком. Ребёнок – в силу своего возраста – не может принять сознательного решения, а секс безусловно вреден организму, который не готов к нему в силу возрастных особенностей, следовательно, секс с ребёнком тоже всегда будет преступлением.
В отношении гомосексуализма, в принципе, можно было бы остановиться на правиле «в постели допустимо всё, что устраивает двоих», если бы в современном обществе не ставился вопрос о разрешении гомосексуальных браков и – как следствие – усыновления детей такими парами… но прежде чем говорить об этой стороне проблемы, не мешает разобраться, откуда вообще берутся сексуальные отклонения.
Десятиклассник, до того ни разу не целовавший девушек, на похоронах одноклассницы – по обычаю – поцеловал покойницу в лоб, испытав при этом сексуальное возбуждение. Ему хотелось снова испытать это ощущение – и он стал ходить по похоронам специально для этого, сексуальное возбуждение прочно связалось с мёртвыми телами – и впоследствии он, работая санитаром в морге, «удовлетворялся» трупами, пока его за этим не застали и не привлекли к ответственности.
Девочка болела туберкулёзом костей, в результате весь подростковый возраст и часть юности провела в санатории, где все пациенты были девочки и девушки, врачи, медсёстры и санитарки – женщины, иными словами, в период пробуждения сексуальности она практически не видела мужчин, и впоследствии сексуальное влечение у неё обратилось на женщин.
Разозлившись на дочь-подростка, отец в ярости сорвал с неё платье – прямо в коридоре – и избил ремнём. Эту отвратительную сцену случайно увидел сосед – ровесник девочки, сексуальное возбуждение при виде обнажённого девичьего тела оказалось связано с картиной истязания, с криками боли – и парень вырос садистом.
Во всех приведённых примерах хорошо видна роль некоего события, которое послужило толчком к развитию сексуальных отклонений, но… напрашивается вопрос: в том же костнотуберкулёзном санатории было много юных пациенток – не все же они выросли лесбиянками! И умершую девушку целовали в лоб все юноши из её класса – некрофилом же стал только один. Можно предположить, что у этих несчастных была генетическая предрасположенность к таким расстройствам – внешние же обстоятельства послужили «катализатором» (такое бывает, например, при некоторых психических расстройствах). Вообще, природа сексуальных отклонений недостаточно изучена (а теперь, видимо, и не будет изучена – признание их нормой наложило запрет на такие исследования), но роль генетических факторов уже признаётся, а также обращает на себя внимание такой факт: там, где гомосексуализм считается отклонением, число таких людей ничтожно мало; там же, где гомосексуализм социально одобряем (античность, современный мир), число таких людей возрастает многократно. Учитывая, что общественные отношения никак не влияют на наследственность, объяснение этому может быть только одно: гомосексуалистов «по генетике» ничтожно мало (будь это не так, наш вид вымер бы ещё до зарождения цивилизации) – и только они страдают этим отклонением там, где гомосексуальные отношения не пропагандируются в качестве положительной социальной модели. Там же, где начинается социальное одобрение – появляются гомосексуалисты «по воспитанию». Чтобы это произошло, не надо целенаправленно внушать человеку с детства, что именно так надо строить отношения – достаточно, чтобы он почаще слышал, сколько великих людей были «такими», чтобы видел такую модель отношений в произведениях искусства (например, в фильмах), чтобы чаще наблюдал такие отношения – и ему бы говорили, что «это нормально»… и конечно, не стоит забывать, что свою семью человек будет строить «по образу и подобию» той, в которой он вырос!
И вот тут мы возвращаемся к вопросу об усыновлении детей гомосексуальными парами. В свете всего вышесказанного становится очевидным: ребёнок, растущий в такой семье – первейший «кандидат» в гомосексуалисты. Хотят ли этого люди, усыновляя детей? Думается, что нет – они попросту об этом не задумываются. Аргументы, которые обычно приводят в пользу такого усыновления, сводятся к следующему: это такие же люди, они тоже хотят быть счастливыми, они тоже хотят, чтобы у них были дети, которых они будут любить – т.е. во главу угла ставится «мы хотим»… но помилуйте, где же тут любовь?
Доводилось наблюдать замечательный пример истинной родительской любви: родители глухонемые, дети у них слышащие, и детей этих растят бабушка и дед, у которых тоже со слухом всё в порядке. Конечно, никто детей от родителей не изолирует, они регулярно общаются, но в основном воспитанием детей занимаются бабушка и дедушка. Вот это – любовь: осознавая свою аномалию, добровольно ограничить себе радость родительства, чтобы дать детям возможность нормально развиваться в речевом плане. В случае же с усыновлением гомосексуальной парой мы имеем прямо противоположную ситуацию: дайте нам ребёнка, которого даже не мы родили (поскольку в принципе родить не можем) – мы на нём будем удовлетворять свою потребность в любви к детям, мы будем счастливыми, а то, что у него появится аномалия, которой изначально – генетически – не было, так это неважно. И вот это – родительская любовь?
«Борьба за права» гомосексуалистов в современном мире уже перешла все мыслимые пределы – так, в одной церкви в Австралии дошло до актов вандализма (и хорошо ещё – священника не линчевали), когда священник осмелился заявить, что… ребёнок не может родиться от союза двух мужчин или двух женщин. Пожалуй, больше всего от признания гомосексуальности «нормой» страдают… сами гомосексуалисты. Да-да, среди них – среди тех считанных процентов, у которых отклонение обусловлено генетически – тоже есть люди, понимающие противоестественность гомосексуализма, тоже есть христиане, мусульмане. И вот придёт такой человек к психологу: «Доктор, я понимаю, что моя врождённая аномалия противоестественна, я хочу научиться с этим жить, держать это в узде – научите меня!» Что предложит такому человеку современный психолог? Разве что помощь в «преодолении ложного стыда». Но человек-то знает, что стыд – не ложный, что его проблема реальна – но помогать ему решать проблему никто не хочет: психологи советов не дают,учёные- медики методов лечения не ищут… ты один, никто тебе не поможет! Вот результат "борьбы за права"! Поистине, с таким же успехом можно объявить «вариантом нормы» близорукость – и снять со всех близоруких очки: пусть без очков переходят улицу с оживлённым движением, это же их право!
