Нет, эти женщины не были озлобленными, не выражали таким образом отрицательные эмоции – они могли просто так, говоря о своих детях (несомненно, любимых), заявить, например: «Моя сегодня 80 грамм за…чила!» – и даме не приходило в голову, что она только что оскорбила и свою дочь, и всех присутствующих. А некоторые просто повторяли сочетания непристойных слов после каждого предложения (с такими было неприятно находиться рядом – они вызывали естественное физическое отвращение, как люди, которые никогда не моются…
Напрашивается вопрос: почему так происходит? Причём не только в селе – но и в городе, и даже среди интеллигентов… зачем людям такие слова? Ведь даже не всегда они служат для «эмоциональной разрядки», употребляясь во вполне спокойном состоянии – причём без всякой надобности. Вероятно, иной очень бы удивился, если бы ему «перевели» смысл произнесённой им фразы: «Пошёл я, женщина лёгкого поведения, на мужской детородный орган в магазин», или «Этот подвергшийся сексуальному насилию телевизор опять сломался», или «Я вступил в интимные отношения с этими кандидатами в президенты» и т.д. и т.п. К слову, некоторым моим знакомым такой метод помог избавиться от привычки к непристойностям: «перевод» вскрывал всю абсурдность их речи.
Обычно же абсурдность таким людям неочевидна… Почему же сложилась такая ситуация?
Рискну назвать одну из возможных причин. Примерно 20 лет назад в нашем обществе возник и утвердился стереотип: всё, что запрещали в советское время – однозначно хорошо, и это обязательно надо делать, чтобы быть «свободным и цивилизованным» человеком. Как это всегда бывает со стереотипами – ему следовали безоглядно, не «включая» разум – и не замечая, что некоторые атрибуты «свободы и цивилизации» вытаскивались из грязных подворотен. Ввернуть «крепкое словечко» для писателя стало «делом чести» – ведь так приятно почувствовать себя «героем-свободолюбцем», когда за это уже ничто не грозит – наоборот, издатель, который будет возражать против непристойностей в произведении, имеет все шансы стать изгоем в своей среде, прослыв «совком-ретроградом»… А дальше «раскрученное колесо» было уже не остановить: из книг непристойности перекочевали в фильмы, из фильмов – в повседневную речь… И даже стали раздаваться голоса: зачем считать эти слова отвратительными – это же народные выражения, их запрещать – значит, открещиваться от своего народа!
Попробуем разобраться, в чём тут «народность». Прежде всего, матерные слова достаточно древние (в частности, в болгарском языке они почти не отличаются от русских) – и, как нетрудно заметить, касаются одной темы: процесс соития и названия детородных органов. Попробуйте подобрать к ним общеупотребительные эквиваленты –и вы убедитесь, что это достаточно сложно: вы найдёте либо научные термины, заимствованные из других языков, либо некие иносказательные слова, имеющие изначально другой смысл: спать, иметь, сношение, половой член («член» – это «часть тела» вообще) и т.д. Создаётся впечатление, что говорить об этом вообще нельзя – только иносказательно, а настоящие названия – «табу».
Какие слова попадают в разряд табуированных? Названия либо чего-то грозного и опасного, что боятся накликать (так слово «бер» в нашем языке оказалось вытеснено иносказательным «медведь») – или то, что оберегаемо (так, наши предки брали второе имя – так сказать, имя для посторонних – чтобы не произносить слишком часто настоящее, дающее власть над человеком). Очевидно, перед нами как раз второй случай: ничто древний человек не оберегал так, как продолжение рода! Вот почему обо всём, что связано с ним, он старался говорить иносказательно – чтоб не подслушали злые духи, чтоб не лишили плодородия, не прервался бы род… По этой же причине очень долго существовало (да и до сих пор встречается) поверие, что матом можно отогнать нечистую силу: «нежить» боится рождающей жизненной силы!
Со временем причина запрета забылась – остался запрет: нельзя – и всё! Мой отец говорил, что нельзя, дед говорил, ему его отец и дед говорили – с чего бы мне с предками спорить! Такие явления весьма метко определила писательница М.Семёнова: исчезает сердцевина обычая – остаётся оболочка… но со временем оболочка неизменно должна наполниться новым содержанием: так, многие в наше время уже не помнят, почему невеста должна быть в белом платье –и появляется новое объяснение: «символ чистоты и невинности». Вот и в данном случае появилось новое объяснение запрета: неприлично, грубо. Возможно, в определённую эпоху такие слова воспринимались как «простонародные», «крестьянские» – ведь фольклорные традиции (в том числе – древняя табуированная лексика) сохранялись именно в крестьянской среде.
Ну, а нашему современнику остаётся одно из двух: либо принять позднейшее толкование («грубо и неприлично»), либо вернуться к древнему («священно и оберегаемо»). Вставлять такую лексику «через слово» вместо неопределённого артикля не позволяет ни один из этих подходов
