Мысль – результат мышления, обобщенного отражения реальности, вскрывающего взаимосвязи между предметами и явлениями, закономерности. Мышление оперирует обобщенными образами и понятиями – тем, что нельзя увидеть, услышать, пощупать или понюхать – и проявляется в нестандартных ситуациях, где нет готовых решений.
Органом мышления является головной мозг, следовательно, мы смело можем сбросить со счетов кишечнополостных, червей и прочих животных, у которых его нет. Впервые на эволюционной лестнице мозг появляется у круглоротых – из них в нашей время остались только миноги и миксины. Несмотря на наличие мозга, эти животные даже настоящих условных рефлексов не формируют, о мышлении и говорить не приходится.
К формированию уловных рефлексов способны рыбы, но дальше их психическая деятельность не простирается.
О мышлении в подлинном смысле слова можно говорить применительно к высшим животным – птицам, млекопитающим.
Операции мышления – сравнение, обобщение. Способны ли к этому животные, наглядно демонстрирует следующий эксперимент над собаками: над одними кормушками помещали большие круги, над другими – поменьше. Первые всегда были пустыми, во вторые клали еду. Собаки усвоили, что подходить нужно к кормушкам с маленькими кругами – это еще в пределах условного рефлекса. Но потом большие круги убрали и над некоторыми кормушками разместили совсем маленькие – меньше тех, к которым собаки привыкли бегать за едой. И тогда животные бросились не к прежним кругам, а к новым – крохотным. Это говорит о том, что при выборе имело значение сравнение размеров, а это уже элемент мышления. С такой задачей справлялись не только собаки, но и морские свинки и даже крокодилы и черепахи.
Более того, животные сохраняли навык, когда круги заменяли треугольниками, квадратами, ромбами – иными словами, они демонстрировали другую мыслительную операцию – обобщение. А вот замена плоских фигур кубами и шарами вызывала затруднение – способность к обобщению оказалась ограниченной.
Мышление – прежде всего, оперирование понятиями. Способны ли животные формировать понятия? Некоторые эксперименты показывают, что способны. Например, обезьяна-шимпанзе вполне успешно смогла отобрать изображения цветов среди изображений других частей растений. Изумительную способность к формированию понятий продемонстрировали… голуби. В ходе эксперимента от них требовалось стучать клювом, когда среди других изображений им попадались фотографии людей. И пернатые блестяще справились с задачей, хотя на фотографиях были люди разных рас, разного пола и возраста, включая детей, по-разному одетые, в различных позах – словом, чтобы выделить именно эти фотографии, нужно было сформировать понятие «человек».
Доступно ли животным абстрактное понятийное мышление – то, с которым, собственно, и связывается само понятие мысли? По-видимому, нет. Дело в том, что такое мышление имеет дело с такими понятиями, которые в принципе не могут быть представлены в виде конкретных образов, и это требует опосредования речью, которой ни одно животное, крое человека, не создало.
Это не значит, что животные не общаются между собой. В «языке» кур насчитывается около 30 сигналов, а у зеленых мартышек – 36, но отождествить эти «сигналы» с человеческими словами все-таки нельзя. Разница заключается не в количестве «слов», а в том, как животные на них реагируют.
Каждый сигнал предполагает вполне определенную реакцию. Она может различаться в зависимости от пола, возраста животного, его статуса в стае, но она всегда одна и та же. Например, когда вожак стаи гиеновых собак подает сигнал опасности, молодые животные прячутся, а зрелые готовятся к бою – без вариантов.
Примерно так же домашние животные реагируют на человеческие слова, которые они запомнили. Не приведи судьба произнести слово «гулять» в присутствии собаки, если прямо сейчас вы с ней гулять не собираетесь! Человек же не хватается за ложку каждый раз, когда услышит слово «обед» – слово для него не «руководство к действию», а носитель смысла, и этим смыслом можно оперировать.
Есть основания полагать, что мозг некоторых видов обезьян все же приспособлен к такому мышлению. Об этом говорят эксперименты по обучению обезьян человеческому языку – не звуковому (этого не позволяет строение их гортани и челюстей), а жестовому, которым пользуются глухонемые люди.
Широко известен эксперимент американских зоопсихологов супругов Гарднер с шимпанзе Уошо. Эта обезьянка в процессе обучения действительно продемонстрировала способность к мышлению. Она не просто запоминала и воспроизводила жесты, а придавала им новый смысл, комбинировала понятия – например, слово «грязный» она самостоятельно научилась использовать в качестве ругательство, придумала обозначение для слова «зажигалка», соединив жесты, обозначающие спичку и бутылку… Правда, ни в одном из таких экспериментов обезьяны не продвинулись в своем развитии дальше трехлетних детей, что все-таки говорит об ограниченности их способностей.
Напрашивается вопрос: если шимпанзе потенциально способны к словесно-логическому мышлению, почему оно у них не развилось, почему они не создали языка, подобного человеческому? Ответ может быть один: им это было не нужно. Человеку речь потребовалась, чтобы координировать действия в ходе выполнения трудовых операций, которые становились все более сложными, обезьянам же для выживания не пришлось создавать орудия труда и искусственную среду, для регулирования их совместных действий вполне достаточно сигналов-призывов.
Таким образом, высшие животные способны к элементарным видам мышления – наглядно-действенному, конкретно-образному, но наиболее совершенная форма мышления – абстрактно-логическое – недоступна им, это «привилегия» человека. Следовательно, мыслей «в человеческом смысле» у них быть не может.
