«Архипелаг ГУЛАГ» – главное произведение А.Солженицына (1918 — 2008). Писался «Архипелаг» десять лет, с 1958 по 1968 год.
В 1967 году в СССР торжественно отмечали 50-ю годовщину Октябрьской революции. Отмечали весьма помпезно. Из каждого радиоприемника, из каждого телевизора, спасибо, что не из утюга, раздавались победные реляции о том, какие подарки трудящиеся дарят Великому Октябрю. Можно сказать, что «Архипелаг ГУЛАГ» тоже был подарком Солженицына к этому громкому юбилею. Подарком, конечно, своеобразным. Впрочем, по мощам и елей.
Жанр произведения сам автор определил, как «Опыт художественного исследования». Это – воспоминания 257 человек, прошедших через сталинские лагеря. Автор обработал эти воспоминания и пропустил их через свое собственное восприятие того же пути: от мирной и беззаботной жизни, через арест, пыточное следствие, тюрьму, этап, лагерное сидение и ссылку к тихой, застенчивой, реабилитации. 257 человек на фоне десятков миллионов – это, как сказали бы статистики, нерепрезентативная выборка. Для научного исследования слишком мало материала, чтобы беспристрастно судить об этом страшном явлении в жизни страны. Но у художественного исследования другие мерки и другая мощность. «Архипелаг ГУЛАГ» – исследование как раз не беспристрастное, а чрезвычайно страстное. Поэтому оно и производит на всех читателей сильнейшее впечатление.
На самом деле первоначально А.Солженицын затевал исследование сталинской системы насилия, как исследование масштабное и по-настоящему научное. Но вскоре стало понятно, что партийные начальники от идеи подобного исследования не в восторге. Даже самому Н.С.Хрущеву, как оказалось, совсем не хочется раскапывать затоптанные могилы миллионов убитых. А ведь именно с благословения Н.С.Хрущева был напечатан «Один день Ивана Денисовича» и фактически началась «лагерная тема».
Как началась, так довольно быстро она и завершилась. В самом деле, зачем вспоминать о плохом? Тем более, что Партия признала случившиеся ошибки. (В советском изводе грамматики русского языка с прописной буквы писалась только одна партия. Не трудно угадать, какая)
Ясно, что при таком настрое начальства да еще при неусыпном надзоре органов госбезопасности воспоминания даже 257 человек – это очень много. Более того, А.Солженицын приглашал к совместной работе таких не маленьких по таланту писателей, как Варлам Шаламов (1907 — 1982) и Юлий Даниэль (1925 — 1988). По разным причинам сотрудничества не получилось. Этот труд достался Солженицыну.
Как выяснилось, труд оказался писателю по силам. Три тома, написанные со страшной страстностью, как уже было сказано, никого не оставили равнодушными.
В первую очередь всполошились сановные читатели. На книжку выпустили, говоря по-современному, проплаченных кремлевских троллей разного масштаба и разного таланта. Я прекрасно помню, как впервые узнал о существовании «Архипелага ГУЛАГ»: из газеты «Комсомольская правда», которую цепляли на газетный стенд в холле общежития. Кажется, это было первое линчующее письмо подписанное многими известными фамилиями. Помнится, я еще удивился: что это за название странное у книги? Ну, архипелаг – понятно: острова в океане. А что такое ГУЛАГ? Впрочем, нашелся один грамотный знакомый старшего поколения, который знал, что ГУЛАГ – это государственное управление лагерей, главк того министерства, которое в течение пятидесяти лет не раз меняло название, но занималось одним и тем же жандармским ремеслом, тащило и не пущало. Так вот, этот мой знакомый старшего возраста по названию расшифровал, о чем книга Солженицына и, еще не зная содержания, уже восхитился. Прекрасная метафора: из этих лагерей образовался целый архипелаг по всей огромной территории страны! Кстати, так и не знаю, удалось ли ему прочесть произведение А.Солженицина в самиздате. До официальной публикации в России в 1989 году он не дожил.
В том же послании я впервые прочел фамилию академика А.Сахарова. Его почему-то решили бичевать в одной связке с А.Солженицыным, хотя ничего общего в их взглядах практически было. Кто такой этот академик, и какой наукой он занимался, я, естественно, не знал.
Впрочем, несколько месяцев спустя на лекцию по марксистско-ленинской философии явился какой-то незнакомый дядечка, который представился лектором из общества «Знание». Дядечка этот всего за два академических часа нам, студентам, все растолковал. Кстати, говорил он истинную правду. Характеристики обоих «врагов народа», выданные ведомством, в котором этот дядечка трудился, впоследствии полностью подтвердились.
Еще раньше на А.Солженицына и на «Архипелаг ГУЛАГ» спустили троллей другого рода. Это были отсидевшие в лагерях коммунисты, которые считали эту отсидку каким-то странным эпизодом в своей оптимистической жизни на пользу всего прогрессивного человечества. По их публикациям получалось, что, во-первых, в лагерях было не так ужасно, во-вторых, сталинские лагеря не смогли заставить настоящих коммунистов разувериться в прекрасности коммунистической идеи. А в-третьих, Партия же признала случившиеся ошибки. О чем же разговор?
Тролли этого рода с важностью обсуждали герой или не герой своего времени Иван Денисович Шухов из первой увидавшей свет повести А.Солженицына. И, поскольку они сидели, определяли со знанием дела, в чем и где наврал писатель. А еще клялись в том, что ни на столько, ни на полстолько не разочаровались в Партии, в Советской власти, и в ленинском Центральном Комитете (да-да, все эти слова тогда следовало писать с большой буквы!).
А еще были тролли в погонах с золотыми генеральскими звездами. Эти осуждали Солженицына и за неправильную трактовку Великой Отечественной войны, а также за то, что сказал доброе слово и о солдатах-власовцах, и о повстанцах-бандеровцах, и о литовских «лесных братьях».
При этом вряд ли кто из этих троллей действительно читал произведение, на которое они лаяли. Более того, они с серьезным видом отмежевывались даже от предположения о подобной возможности: «Я опуса Солженицына не читал, но как честный советский человек хочу сказать…»
Поэтому о содержании «Архипелага ГУЛАГ» из этого грязного потока ничего узнать было нельзя. Ничего, кроме того, что все авторы, так или иначе, озвучивали претензии к роману со стороны партийного руководства.
Была еще одна претензия к произведению А.Солженицына, которая в потоке хулительных отзывов озвучена не была, но которая, по всей видимости, была главной из всех претензий. Логика Солженицына приводила к тому, что советская власть была не властью трудящихся, а властью против трудящихся. К тому, что массовые убийства, террор против своего народа, начались едва ли не с 1917 года. К тому, что добрый дедушка Ленин был ничем не лучше своего верного ученика, Иосифа Сталина. К тому, что Сталин не исказил белое и пушистое ленинское учение, как это говорилось с высоких трибун, а максимально точно выполнил все указания Вождя, Учителя, Друга. (Вы не поверите, но и эти слова частенько писали все с большой буквы)
Это был главный подрыв под ту идеологию, которую более или менее успешно сооружали в головах советских людей партийные боссы. И в которую, как это ни смешно, они верили сами. Когда-то Марк Твен сказал, что самый плохой колдун – тот, кто верит в свое колдовство. Идеологические шаманы со Старой площади в свои камлания верили. Верили хотя бы потому, что всем им было уже за 60, а некоторым – и за 70 лет. Не тот возраст, когда легко расставаться с догмами. В данном же случае речь шла не только о догмах, но и о власти.
Поэтому на бывшего зэка спустили всех борзых. Будь у этого бывшего зэка меньше везения, его бы, конечно, свели в могилу, измазав предварительно дерьмом. Опыт в подобных действиях имелся немалый, о чем, кстати, и в «Архипелаге ГУЛАГ» писалось. Но так уж получилось, что идеологическо-карательный бульдозер Солженицына в землю не закопал. А ведь мог бы. Тому подтверждение – судьбы многих людей не только так или иначе поддерживавших взгляды Солженицына, но и просто любопытных, желавших узнать, о чем же все-таки написано в книге, которую так усердно ругают. Факт известный: если при обыске у диссидентов находили «Архипелаг ГУЛАГ» отсидка в течение 2 – 3 лет была гарантирована. Первый реальный срок «за Солженицына» был вынесен в августе 1978 года.
Но кто из нас, живущих в своем «прекрасном далеко», об этом знает и помнить желает?