Получив начальное домашнее образование, а главное, здоровые нравственные основы, Артемьев был отдан отцом в местное уездное училище, после чего был переведен в Саратовскую гимназию. Окончив гимназический курс в 1837 году, Александр поступил казеннокоштным студентом на восточное отделение историко-филологического факультета Императорского Казанского университета.
Учился он блестяще, отдавал предпочтение своему любимому предмету – русской истории. «Артемьев был наделен от природы редкими способностями и светлым, практическим умом, – писал П. Петров, – постоянные же упражнения, в соединении с необыкновенной любознательностью, могли только развить в нем быстроту соображения, тонкость и глубину критического такта».
Он никогда не был подвержен давлению научных авторитетов. Не принимал на веру их выводы и сентенции, не подтвержденные историческими фактами, критически относился к пусть и господствующим в исторической науке теориям, выбирающим из всего многообразия исторических документов лишь те, что укладывались в рамки принятых в данный момент теоретических выкладок. Он считал историю наукой, основанной на фактах, а не точкой зрения на те или иные события и явления, принятые в определенный отрезок времени и зависящие от политической ситуации в стране, от чего наши ученые-историки, сознательно или неосознанно не могут освободиться и по сей день. Посему его дипломная работа имела главную цель «Критически определить достоинство трудов, подъятых касательно отечественной истории, с появления творения Карамзина по настоящее время».
Действительно, работа Артемьева «определяла критически» в том числе и «Историю государства Российскаго», в котором Карамзин, «не замечая» ни древнейших сводов, существующих до «Повести временных лет» Нестора, ни работ Ломоносова, князя Щербатова и Татищева совершенно необоснованно объявлял дохристианскую Русь дикой, невежественной и варварской. И выводил «начало российской истории» и появление славянских государств со времени «требования государей от варягов», что абсолютно неверно.
Что варяги стояли на низшей ступени развития, чем славяне, Артемьев докажет в своей магистерской диссертации «О влиянии варягов на славян», которую он с блеском защитит в 1846 году. Это случится через четыре года, а пока, получив за означенную дипломную работу золотую медаль и окончив университет со степенью кандидата, Артемьев получает должность помощника библиотекаря и остается при университете. Он получает при здании библиотеки казенную (мечта!) квартирку, похожую на монашескую келью. Но это мало заботит Артемьева, главное – доступ к богатейшей университетской библиотеке, ее архивам и древнейшим фолиантам.
«Как настоящий отшельник знает только дорогу из своей кельи в церковь, – вспоминал бывший тогда студентом В.Н, Назарьев, – так же точно и вся жизнь Артемьева сосредотачивалась в его крошечной каморке и замечательной университетской библиотеке… Нужно было обладать несокрушимой выносливостью людей того времени, чтобы в течение многих лет мириться с тяжелым положением, в котором находился Артемьев, при всем том сохранить священный огонь, любовь к науке, к людям».
«Тихий по характеру и романтик по природе, - писал журнал «Исторический вестник» в 1890 году, – Артемьев более был способен к отвлеченному мышлению и созерцанию, чем к решению практических, чисто жизненных вопросов. В нем так сильно говорила потребность уважать, любить, что он способен был выдумывать хороших людей, зачастую придавая им качества, которых они не имели».
Начиная с 1833 года, Артемьев стал публиковаться в неофициальной части «Казанских губернских ведомостей» со своими историческими очерками, от чего бесцветные и чисто официозные до того «Ведомости», проигрывающие по содержательности даже «Казанским известиям» образца, скажем, 1811 года, стали много насыщенней, и конечно, интересней. Такие его работы, как «Нечто об истории Казани», «Моровое поветрие в Казани и чудо от иконы Смоленской Богоматери, что в Седмиозерной пустыни», «Проезд Олеария через Казанскую губернию в 1636 году и 1638 годах», «Древняя церковь в селе Савинове» были опубликованы в «Ведомостях» в 1844 году.
Очерки «История пребывания Китайского посольства в Казани», «Посещение Казани Петром Великим» появились в печати в 1845-м.
Его работы 1846-1848 годов «Свияжск», «Кереметь», «Статистический очерк Казанского уезда», «Жукотин», «Арск», «Мамадыш и уезд его», «Джиен или Зиин, народный татарский праздник» и, конечно, ряд статей под общим названием «Прогулка по Казани», опубликованных в 1848-1852 годах, совершенно неповторимы, фактологически богаты и содержат такие сведения о Казани, быте ее жителей, событиях, происшедших в городе, каковые вы больше нигде не найдете. Для историка и бытописателя Казани, работы Александра Ивановича Артемьева настоящий клад. Читая его сочинения, невольно поражаешься обширности его знаний, простоте и верности умозаключений и уверенности (вполне обоснованной) в собственной правоте.
С августа 1844 года Александр Иванович становится редактором неофициальной части «Казанских губернских ведомостей», а в 1845 году завершает работу над магистерской диссертацией «О влиянии варягов на славян», публичная защита которой состоялась 15 февраля 1846 года.
На защиту Артемьев пришел раньше всех. Он был хорош в своем новом фраке, сидевшем на его крепкой фигуре без единой складки. Белый галстук, должный как бы подчеркивать независимость и уверенность диссертанта, соперничал белизной с его бледным лицом, – волновался Артемьев очень крепко. Защита диссертации и ученый диспут, всегда сопровождавший ее, почему-то был перенесены из вместительной актовой залы, где обыкновенно это делалось, в обычную аудиторию под номером шесть, куда к 12 часам пополудни набилось столько любопытствующих, что едва было можно дышать. Начальствующие лица и оппоненты, среди которых были профессора Фогель, Ковалевский и главный оппонент, профессор русской истории Н.А. Иванов расселись в креслах вокруг кафедры.
Когда в аудиторию вошел грозный попечитель Казанского учебного округа Михаил Николаевич Мусин-Пушкин, величественный и более похожий на генерала-полководца, инспектирующего свои войска, нежели на блюстителя образования и стал лорнетировать диссертанта – защита началась. «Слабым, дрожащим от волнения, голосом, – вспоминал бывший на защите В.Н. Назарьев, – произнес Александр Иванович несколько напыщенную вступительную речь, прочел тезисы и замер в ожидании натиска противника».
Сначала ударила легкая артиллерия: профессора Фогель и Ковалевский задали несколько простых вопросов, на которые Артемьев легко ответил. Но тут в бой вступила тяжелая артиллерия. В невероятной ажитации, буквально «задыхаясь от нетерпения и избытка желчи, скорее зарычал нежели заговорил знаменитый профессор истории Иванов». Александр Иванович вежливо, но упорно сопротивлялся, главный оппонент нападал, временами переходя на визг. Наконец, затянувшийся диспут наскучил попечителю, за суровой внешностью которого скрывалось добрейшее сердце, «он нетерпеливо повернулся в своем кресле, бросил молнию в сторону желчного профессора, тот мгновенно притих и в заключение указал даже на некоторые несомненные достоинства диссертации. После этого попечитель величественно поднялся со своего места и торжественно поздравил Артемьева, а затем посыпались поздравления со стороны профессоров и публики». («Исторический вестник», СПб; 1890, т. XLII, стр. 434).
Малоизвестное, специально замалчиваемое как тогда, так и сегодня сочинение Александра Ивановича доказательно ломало как «норманнскую теорию» происхождения государственности на Руси, так и подвергало сомнению что варяги были норманнами, то есть скандинавами.
Сегодня, когда научные открытия российских ученых разбивают в прах «норманнскую теорию», навязанную России во второй четверти XVIII века немцами Байером, Миллером и Шлицером, когда доказано, что история государственности на Руси началась задолго до призвания Рюрика, Синеуса и Трувора (Рюрик, согласно Иокимовской летописи, был внуком новгородского старейшины Гостомысла, а Синеус и Трувор, носящие явно славянские имена, были его братьями), видно, каким значительным и смелым было сочинение молодого казанского ученого, написанное более полутораста лет назад.
Труды Артемьева в «Казанских губернских ведомостях» начинают перепечатываться столичными изданиями, он публикует свои новые статьи, корреспонденции и заметки в «Северном обозрении», «Москвитянине», «Журнале Министерства внутренних дел», «Журнале Министерства народного просвещения». В феврале 1850 года Александр Иванович избирается действительным членом Русского Географического общества и членом-корреспондентом Археологического общества, а « в 1851 году А.И. Артемьев, без всякаго искания со своей стороны, получил приглашение от графа Л. А. Перовскаго служить по министерству внутренних дел». («Журнал Министертва народного просвещения, СПб; 1874, ч. CLXXVI, стр. 101).
Он покинул Казань в апреле 1852 года. Последний номер неофициальной части «Казанских губернских ведомостей» вышел за его подписью 3 марта 1852 года. И затем ровно 20 лет, до назначения его членом, статистического совета Министертва внутренних дел, Артемьев служил старшим производителем статистических работ в статистическом комитете МВД. Естественно, что учено-литературная деятельность Артемьева стала подчиняться его служебным интересам. Он описал 26 российских губерний и все города в них, его библиографические разборы статистических изданий выходили едва ли не ежемесячно, он освещал переписи населения и редактировал труды Географического и Археологического обществ.
Не забывал он и Казань. В «Журнале Министерства народного просвещения» он опубликовал два своих обширных труда: «Исторические рукописи библиотеки Казанского университета» и замечательную работу «Казанские гимназии в XVIII веке». И опять сочинение Артемьева, посвященное казанским гимназиям, содержало такую массу интереснейших фактов и бытовых деталей, какие больше нигде не найти.
В 1867 году Русское Географическое общества «за разнообразные заслуги» присудило Александру Ивановичу малую золотую медаль и избрало в Совет Общества, в связи с чем Артемьев и попал в число ученых, имеющих честь сопровождать в 1867-1868 годах Его Императорское Высочество великого князя Алексея Александровича в его сухопутном путешествии по России и плавании по Черному и Средиземным морям.
Он так и остался романтиком, каким знали друзья по университету. Именно это чувство толкнуло его в 1867 году по возвращению из Афона выйти на палубу в сильную бурю, чтобы насладиться картиной бушующего моря. Налетевший шквал ударил в судно с такой силой, что Артемьев упал, сильно ударившись грудью. Человек он был крепкий, удар этот, казалось, не нанес видимых повреждений, но в его груди с этого времени поселилась страшная неизлечимая болезнь рак. Сопротивлялся он очень долго. Однако с весны 1874 года болезнь стала наступать. Мучаясь от болей, Артемьев продолжал работать. Ведь он был настоящим ученым. Когда появился новый исторический журнал-сборник «Древняя и новая Россия» он обещал для его первых книжек две стати. Подготовил для них все необходимые материал, придумал названия. Но написать не успел. Он ушел 29 сентября 1874 года, унеся с собой единодушную любовь всех знавших его людей, любовь, какая выпадает на долю немногих…
