Говорили много, но было и дело: выбрали четыре комиссии, в том числе и «по выработке тактики и отношения к другим партиям». Малость поспорили, однако, выбрали председателем комиссии человека в сюртуке с маленькими хитрыми глазами, предполагающими весьма изворотливый ум – качеством весьма необходимым для выработки самых разных тактик. Человек в сюртуке, смешно кланяясь, поблагодарил, заявил что-то вроде «всенепременно» и «мы, - де, - не посрамим» и отошел в сторону, усмехаясь в купецкую бороду. Звали сего немолодого уже человека в сюртуке Василием Александровичем Карякиным.
История его жизни может уложиться в несколько слов: родился, работал, разбогател, делал благо себе и людям, умер. Но не все так просто, как кажется. С этого человека как бы начинается новая формация «торговых людей», интересы которых не замыкаются на собственном «деле» и простираются намного дальше. Они уже мыслят стратегически, далеко вперед и имеют собственную тактику, сообразующуюся с интересами не одного отдельно взятого человека, но целого сословия или, как мы говорили до недавнего времени, класса. Так что выбор Василия Карякина «тактиком» был прямо «в яблочко».
Василий Александрович Карякин появился на свет в роду свободных людей города Рыбинска, почти все из коих в большей или меньшей мере промышляли торговлишкой, ибо город сей, менявший в прошлом веке свое название, как перчатки (Рыбинск – Щербаков – Андропов – Рыбинск), был портовым и ярмарочным. Увидел белый свет он в 1851 году и сразу, как водится, заорал так, как не могут, при всем желании, три здоровых мужика враз, пусть даже и хлебнувших горькую. Сие событие было отмечено в семье потомственного мещанина Саньки Карякина должным образом – вся родня, близкие и дальние, знакомцы и знакомцы знакомцев гуляли от рождения до крестин и далее.
Васька рос шустрым и смекалистым, чем радовал отца и мать, все схватывал на лету и быстро выучился грамоте, ибо мещанин – человек городской и начальное образование ему, городскому, ужас как необходимо. Кажется, Карякин имел и образование среднее, однако точно утверждать не могу, ибо в Рыбинские архивы, чать, и не попасть, а в местные как бы и без надобности, ибо не в учебных заведениях дело.
Как бы то ни было, Василий Карякин, когда пришел срок, поступил на службу, быстро выдвинулся и вскоре «получил должность заведывающего одной из контор». (И.Е. Алексеев. Под сенью царского манифеста. Казань, 2002, стр. 30). Начальники разных учреждений в те времена имели достаточное (воровать особо не было нужды) жалование, посему Василию Александровичу удалось за недолгий срок скопить достаточную сумму, чтобы открыть собственное «дело» по оптовой закупке хлеба и дальнейшей его, уже мелкооптовой и розничной, продаже. «Несколько удачных лет, - пишет Игорь Евгеньевич Алексеев, - дали ему возможность расширить свою предпринимательскую деятельность настолько, что В.А. Карякин начал заниматься поставкой хлебов в интендантство», что означало постоянный государственный заказ и, соответственно, постоянную стабильную прибыль. Масштабы деятельности позволили Василию Александровичу объявить себя I-й гильдии купцом, а поставки государству дали ему совсем немалый чин коммерции советника.
Казань с ее ярмарками и пристанями давно привлекала Василия Александровича. Это был центр волжской транзитной торговли, не чета Рыбинску. И он перебирается в Казань, купив дом в дворянской части города на Комиссариатской улице, что зовется ныне Муштари.
Еще в Рыбинске Карякин стал совмещать торговую деятельность с общественной, пик которой пал на казанский период его жизни: не единожды купец-миллионщик избирался гласным (депутатом) городской Думы и так же не раз получал наибольшее количество голосов при выборах старшины Казанского биржевого комитета.
Он был богат, но не скуп. Скупердяев-жлобов из торгашей тогда, в отличие от времени нынешнего, были единицы. К таковым Карякин не принадлежал и щедро жертвовал на богоугодные благотворительные дела. В Рыбинске ему были обязаны своим существованием Городское училище и Общественный сад, в Казани – Первая Детская больница, Казанское Коммерческое училище, где он состоял почетным попечителем, «Общество попечения о бедных и больных детях» и прочая, прочая, прочая. Так что было вполне естественным и обоснованным то, что казанцы-выборщики неоднократно избирали его в гласные городской Думы.
Однако, масштабы города были ему, очевидно, малы, и он, являясь и выразителем чаяний, и наиболее ярким и на те годы «типическим» представителем торгово-промышленного сословия, входит в число руководителей «Казанской Партии Манифеста 17 октября», созданной 10 ноября 1905 года с целью «прекращения в России анархии, перехода к созидательной деятельности, умиротворения страны и поддержки Правительства в его намерениях провести в жизнь объявленные в манифесте 17 октября 1905 года свободы и реформы».
В общем-то, каких бы ярлыков не вешали на «октябристов», в основном, это были честные люди, обеспокоенные сложившейся в России ситуацией, ведущей посредством направленных чьей-то умелой рукой злокозненных действий социал-революционеров и социал-демократов к хаосу и явному развалу страны. Партия эта была, естественно, проправительственной и, как мы говорим ныне, центристской, с коими знакомо и наше поколение, дай Бог, уже пережившее подобные 1905-1907 годам времена так называемой ПЕРЕСТРОЙКИ.
Карякин был выбран в числе 18 человек в первый состав Комитета «Партии Манифеста», потому и состоял в числе казанских делегатов на Первый Поволжский Съезд Союза 17 октября.
Второе заседание съезда происходило 11 сентября 1906 года, где и «отличился» Карякин. Когда очередной оратор закончил свое выступление, он обратился к присутствующим примерно с такими словами, с какими обратился Городничий к чиновникам в самом начале комедии Гоголя «Ревизор»:
– Господа, я вынужден сообщить вам пренеприятное известие.
Он помолчал, оглядывая притихшую публику, затем продолжал:
– У нас не достает материальных средств.
Сказав это, он достал из кармана двадцатирублевую купюру, показал ее всем собравшимся, бросил ее небрежным жестом фокусника в поднятую полу сюртука и пошел, потряхивая ею, по залу, и приговаривая:
– Нынче на чиновников надёжи нету, самим на себя теперя надеяться надобно. Так что, православныя, не скупись, сбрасывайся, кто сколь могет, на нужды, значит, партии и на предвыборную капканию…
– Прямо цирк, - заметил кто-то из депутатов.
– Клоун, - резко вставил другой.
– Э нет, господа, - встрял третий. – Тут вы даете маху. Василий Александрович, это он только с виду простоват да потешен, а на деле… Дураки миллионы не наживают. Эксцентричен – это да, так богатым сие простительно…
Депутаты смеялись, хмурились, злословили, шутили, ворчали, но деньги на «капканию и нужды» давали. Собрав за короткое время, согласно полицейского рапорта Казанскому губернатору Михаилу Васильевичу Стрижевскому, 313 рублей 90 копеек, Карякин поблагодарил собравшихся и со словами: «Я кончил» пошел на место.
Так оно было или немного иначе – особого значения не имеет, ибо факт данного «выступления» Василия Александровича зафиксирован в документах «Поволжского Съезда». И прав был депутат, заступившийся за Карякина и отказавший ему в простоте; Василий Александрович был далеко не прост. Не прост до того, что, как тактик партии, был против создания предвыборного блока с крайне правыми – «Царско-Народным Русским Обществом», «Русским собранием» и «Обществом церковных старост и приходских попечителей города Казани», за что и поплатился тем, что был забаллотирован в выборах кандидатов во II Государственную Думу.
Карякина, похоже, это мало смутило, авторитет его не пошатнулся, если не сказать возрос, «и 9 апреля 1907 года он был избран делегатом на Второй всероссийский съезд «Союза 17 октября», который и состоялся в мае 1907 года. А в сентябре Центральный Комитет Казанского Союза 17 октября избирает его в новый парламент России – III Государственную Думу.
«Деятельность депутатов Третьей Государственной Думы из числа умеренных монархистов Казани и одноименной губернии являлась на редкость многогранной и насыщенной как масштабными общественно значимыми событиями, так и мелкими, «проходными» эпизодами самого разного толка», - пишет И.Е. Алексеев. Все вышесказанное, относящееся к казанским депутатам Николаю Дмитриевичу Сазонову, Александру Николаевичу Боратынскому, Михаилу Яковлевичу Капустину и Ивану Васильевичу Годневу, в равной степени относится и к Василию Александровичу Карякину.
Каждый казанский депутат отвечал за определенное думское направление. Василий Александрович, как хлеботорговец, естественно, был Председателем Продовольственной Комиссии.
Когда в июле 1912 года III Государственная Дума завершила свою работу и началась предвыборная «капкания» в IV Думу, Василий Александрович был включен кандидатом в выборщики, однако в депутаты не прошел, что опять-таки не умалило его авторитета в партии: на общем собрании членов «Казанского Союза 17 октября» 31 марта 1913 года Карякин был избран в новый комитет партии в числе 28 человек.
Последнее время Василий Александрович не вел крупных торговых операций, хворал – пошаливала печень, позже оказалось – рак. А 14 октября 1913 года, в понедельник, супруга его Екатерина Павловна, сообщила в казанские газеты, что «после тяжелой и продолжительной болезни», Василий Александрович скончался, и что вынос тела состоится в Никольскую единоверческую церковь в 8 ½ утра 17 октября, а после заупокойной литургии и панихиды тело Василия Александровича Карякина будет предано земле на Единоверческом кладбище.
17 октября… Это был день, когда Император Николай II подписал в 1905 году свой знаменитый МАНИФЕСТ…
