Пелагея Ивановна Горталова родилась в 1825 году и была дочерью богатого помещика Ивана Кузьмича Горталова из старинного рода московских служилых дворян, корни коего восходили к середине XVI века.
Мать «Поленьки», как любовно называл дочь Иван Кузьмич, умерла почти сразу после родов, и он был вынужден отдать дочь на воспитание ее бабки, Пелагеи Петровны Дедевой, которая баловала внучку, исполняла все ее капризы и прихоти, не особо утруждала учением и проводила в жизнь свою единственную «педагогическую» доктрину: жить по правилам благочестивой старины.
Скоро умерла и бабка, и Иван Кузьмич отдает дочь в модный в то время частный женский пансион немки Юнгвальд, где Поленька научилась читать и писать, складывать и вычитать, сносно играть на фортепьяно, а главное, на что делали упор в пансионе Юнгвальд – говорить по-французски и рукодельничать: вышивать по канве гладью, бисером, шерстью и шелком и вязать. На этом воспитание в пансионе заканчивалось.
Лет шестнадцати выйдя из пансиона, Поленька была определена отцом в семью своих родственников Апехтиных: Иван Кузьмич, вдовец с двумя сыновьями старше дочери, посчитал это более приличным, чем жить вместе. А у Апехтиных было две дочери почти одного возраста с Поленькой.
Так и жила она у родни, занимаясь вышиванием и вязанием дома, не пропуская и светские удовольствия: охотно делала визиты, посещала театр, балы, маскарады. Однако избранник сердца не находился: по воспоминаниям профессора Императорского Казанского университета Дмитрия Корсакова, была Пелагея Ивановна Горталова роста небольшого, худощава и явно некрасива, и доброта и благодушие, светившиеся в ее карих глазах, были никем не замечены.
Наконец, спохватившийся отец предпринимает целый ряд мер к выдаче Поленьки замуж.
Объектом его посягательств становится астроном и директор казанской обсерватории Михаил Васильевич Ляпунов, происходивший из древнего и знатного дворянского рода. Дело доходило до того, что он буквально навязывал ему свою дочь в невесты.
- Я сейчас был у Поленьки, - говорил Ляпунову Иван Кузьмич, специально приехав в то место, где был Михаил Васильевич. – Это моя единственная дочь. Приезжаю, Поленька сидит за рукоделием: она у меня рукодельница и большая хозяйка; горба не разгибает, все шьет и вышивает. «Что, - спрашиваю я, - Поленька, делаешь?». « Приданое себе шью, папенька». У нее очень хорошее приданое, - добавлял Иван Кузьмич, в упор глядя на Ляпунова. (см. «Исторический вестник», 1911, т. CXXV).
Приданое было действительно хорошее: несколько деревень в Казанской и Владимирской губерниях, сундуки с древними иконами в дорогих окладах, бельем, кружевами, платьями, шубами, столовым и чайным серебром, фаянсовой и хрустальной посудой. Однако Горталов так сильно напирал на Ляпунова, что просто спугнул его, и он стал избегать встреч с Иваном Кузьмичем и перестал бывать в его доме.
Тогда Горталов избирает кандидатурой в женихи своей дочери немолодого уже отставного генерал-майора артиллерии Андрея Алексеевича Персидского, сына статс-секретаря императора Александра I. Но и здесь ничего не вышло: идеи теоретического социализма занимали отставного генерала больше, чем Поленька.
Шло время. Пелагея Ивановна все реже и реже стала посещать балы и маскарады, и все чаще ее стали видеть отстаивающей обедни и вечерни и прикладывающейся к иконам и мощам в окрестных монастырях.
«Потеряв надежду на замужество, - писал Корсаков, - Пелагея Ивановна Горталова сознала, что ее пора, в качестве невесты, миновала, и вдалась в богомолье… После смерти отца (в 1853 году – я) она проживала вместе со своим холостым братом, Гавриилом Ивановичем. Их дом все более и более стал посещаться не только лицами духовнаго звания, главным образом монашенствующими, но и целым рядом разных блаженных и юродивых…»
Она умерла 6 октября 1882 года, прожив 57 лет и так и не узнав простого человеческого счастья.
