Своего *ротера* мужчина приобрёл за немалые деньги, видимо, надеясь быстро увеличить своё и без того немаленькое состояние.
Ротвейлеры в то время были ещё редкостью, несмотря на то, что ещё в 1910 году, благодаря своим рабочим качествам, эта порода получила официальное признание со стороны Первого Германского Союза полицейских собак, тогда же и был организован Германский ротвейлер-клуб (DRK).
Собаки были запрещены к вывозу с территории Германии вплоть до 50-х годов: педантичные немцы добивались чистейший внутрипородных качеств собаки.
Первые *ротти* были подарены Полицейскому Клубу Швейцарии, оттуда уже поехали в Австрию и Польшу.
В России ротвейлеры появились после Великой Отечественной Войны, но широкого распространения не получили, т.к. в СССР была своя прекрасная отечественная порода: восточноевропейская овчарка (ВЕО), по своим рабочим качествам не уступающая никакой «заграничной» породе. ВЕО была признанным, заслуженным лидером, ротвейлер не смог её потеснить.
Вторая волна *ротеров* пришла к нам уже в постсоветское время, когда стало модно хаять всё, что составляло некогда гордость страны, и из-за «бугра» стала приходить мода на «нерусских» собак.
Основные линии уже Российских *ротти* берут свои начала от собак Американского и Канадского Клубов собаководства (АКС и СКС), входящие в Международную Кинологическую Федерацию (FCI). Стоили такие собаки зачастую целое состояние, люди брали кредиты, влазили в долги, записывались на несколько месяцев вперёд в очередь за щенками, платили бешеные деньги за участие в выставках и получение вожделенного САСа, что давало возможность собаке получить хорошее направление на вязку, а хозяину – доход.
Да, в то время отечественные породы начали чахнуть, впрочем, как и отечественная кинология.
И вот теперь у меня на пороге стояло такое клеймёное чудо, связанное со своим хозяином поводком, как пуповиной. Я хорошо знала историю этой пары.
Поначалу хозяин, приобретя долгожданного щенка, относился к Каре (так звали собаку) выше всяких похвал, чётко и дотошно выполнял все инструкции, полученные от опытного заводчика: кормил и гулял по режиму, не давал спускаться и подниматься по лестнице, посещал вместе с Карамелью школу, как мы шутили, «молодого бойца» и т.д. и т.п. Собака росла здоровой, добродушной и очень понятливой.
Вопреки всем слухам о том, что ротвейлеры «тяжелы» в дрессировке и владельцу порой приходится прилагать немало усилий, чтобы заставить собаку слушаться и понимать требования, Кара легко усвоила ОКД (Общий курс дрессировки), работала с явным удовольствием, стараясь заслужить похвалу дрессировщика, охотно и без агрессии общалась с другими собаками на площадке, но душа её безраздельно принадлежала только ему – её двуногому Богу.
Наш *главный папа*, сам владелец огромного *ротера*, только удивлялся той лёгкости, с которой эта молодая особа постигала новые для себя знания.
Возможно, дело было как раз в том, что Карамель была *девочкой*, у них менее выражено стремление стать лидером в семье, с ними меньше проблем с воспитанием, т.к. суки более спокойны, легче и быстрее привязываются к владельцам, да и психически они тоньше организованны. Девочкой-*ротти* проще управлять, т.как она имеет меньшие размеры по сравнению с кобелём (половой диморфизм у ротвейлеров очень ярко выражен), а вот, как сторож *девочка* *мальчику* ничуть не уступает. Но вырастить хорошего *ротера* всё же трудно: эта крупная и сырая порода созревает позже, чем, допустим, овчар или доберман.
Хозяин Кары ждать не захотел, а может просто устал. Его красавица Карамель, которой все сулили большое и светлое будущее, должна была начать приносить доход!
Когда он впервые обратился с заявлением на вязку, Каре было всего 10 месяцев. Ему отказали, а я долго и подробно объясняя ему, что даже при видимой готовности иметь помёт, физически его собака просто крупный щенок, к производству её ещё очень и очень рано допускать.
Предположительно, ротвейлер ведёт свою родословную от древних пастушьих собак догообразного типа, известных с доантичных времён.
Родоначальником таких собак, по современным представлениям кинологов, считается тибетский дог, тибетский мастифф – достигавший в холке 90 см. и весом в 75-80 кг. Особенностью догообразных является мощный и прочный костяк, отлично развитая и выраженная мускулатура, типичное для мастиффов строение головы, своеобразное расположение лопаток относительно грудной клетки, что даёт этим собакам определённое преимущество перед другими представителями «рода канисов».
Ещё одно название мастиффа – молос или молосская собака, получившая своё название в честь воинственного библейского племени Молос.
В древней Персии молосская собака была символом могущества и достатка, и очень ценилась. Заратустра наделял этих собак свойством исключительного ума. На этих огромных собак, обладающих силой, свирепостью и умом, обратили внимание древние римляне. Возможно, что гораздо раньше древние финикийцы завезли этих собак в Британию. Доподлинно известно, что предки *ротеров* попали в Рецию (провинция Рима) в 70-х годах н.э. вместе с легионами Клавдия Августа по одной из трёх древнеримских дорог, которые вели в Европу. Юлий Цезарь упоминал о гигантских собаках англосаксов, сражавшихся против легионеров в 55 году до н.э. С 60-х годов в Древнем Риме организуется должность закупщика собак на Британских островах. В трудах древнегреческого историка Геродота есть сведения, что мастиффы участвовали в травле слонов (!), на рингах Древнего Рима эти собаки побеждали всех прочих сородичей, вступали в схватки с гладиаторами и медведями. Александр Македонский держал таких собак для охоты на львов. За почти трёхсотлетнее пребывание римских войск в Южной Германии произошло формирование новой породы, которая стала называться «римский мастифф».
Название «ротвейлер» подобные собаки получили от небольшого городка Роттвайль-ам-Неккар.
Но есть и ещё одна версия, связанная с красным подпалом *ротти*: римские термы «Rote wil» украшали мозаикой из чёрно-красной плитки, посему и римских собак с подобным чёрно-красным окрасом стали называть так же. Римляне ушли, а собаки остались.
Практичные немцы быстро приспособили этих крупных, выносливых и невероятно сильных собак для перевозки грузов и охраны собственных жилищ. А перевозили эти собаки туши мяса на продажу. Представьте себе выдержку и характер собаки, которая, находясь рядом с мясом, не позволяла ни себе, ни кому другому поживиться от туши! Сохранились сведения, что мясники, предаваясь Бахусу, после удачных сделок, вешали кошельки на шеи своим собакам. Репутация *ротера* была такова, что на эти деньги никто не решался покуситься.
Вот так в долинах Рейна развилась особая порода, как результат счастливого смешивания физических и умственных качеств. Маленький город, бывшая римская колония, подарила миру знаменитую теперь уже на весь мир «роттвайльскую мясницкую собаку» - ротвейлера. А на гербе города Роттенбурга в землячестве Вюртенберг изображены бык и чёрная большая собака с красными отметинами по телу.
Понятное дело, что полное гармоничное созревание подобной собаки происходит не за один год!
Всё это и было рассказано и объяснено хозяину Карамели. На этот раз он послушался добрых советов и успокоился. Ровно на полгода.
А через полгода он всё-таки повязал несчастную Кару с неизвестным клубу кобелём-гигантом.
Последствия были хуже, чем можно было ожидать: самостоятельно разродиться она не смогла, трое крупных щенков погибли, Кара остановилась в росте, у неё «провалилась» спина, случился частичный парез задних конечностей. Прекрасная, умнейшая собака стала полуинвалидом.
Но гораздо хуже было отношение к ней её Бога. Её великий Бог очень переменился. Ласковый и терпеливый в начале её жизни, после того, как она перенесла столько мучений и боли, вместо того, чтобы стать ещё более ласковым, начал кричать на неё, совсем перестал разговаривать с ней, уже не похлопывал и не поглаживал, а с хмурым видом выводил на улицу лишь для коротких оправок по нужде.
Карамель поняла, что в чём-то очень провинилась перед Богом, старалась, как могла, вытягивалась в струнку, напрягая свои ставшие такими предательски слабыми задние ноги, забегая перед ним, взглядывала в лицо, на прогулке подсовывала под его ладонь свою по-прежнему красивую голову, пыталась пригласить поиграть, припадая на передние лапы, послушно подолгу сидела словно статуя, держа в зубах поводок и делала многое, многое другое, стараясь, как в старые добрые времена заслужить хозяйское расположение и услышать доброе слово. Но день ото дня становилось всё хуже и хуже. Узнав, что Карамель вычеркнули из книги родословных, т.к. она уже никогда не будет иметь щенков, хозяин вычеркнул её из своей жизни.
Бог-хозяин начал пить, оправдывая своё пьянство своим горем. А там, где поселяется рюмка, уже не остаётся места ни для чего живого, а особенно для совести.
Кара начала чахнуть. Игривая и задорная, она становилась угрюмой и мрачной, тенью плелась за своим нетрезвым хозяином, который порой даже забывал её накормить. Упругое, некогда лоснящееся тело маленькой *ротти* стремительно теряло свои плавные бугристые очертания, становилось грязным и худым. Карамель страдала.
Наибольшие страдания причиняли даже не постоянные боли в ногах, а то, что её Бог не хотел её прощать за непонятную ей провинность.
Через какое-то время они оба впали в какое-то подобие забытья.
Было больно встречать их на улице, я отводила глаза и переходила на другую сторону, но, ни Кара, ни её хозяин не замечали, что вокруг них сгущается тьма, они оба были погружены в свои невесёлые мысли.
За день до их появления на пороге моего дома случилось событие, которое изменило жизнь обоих, что называется, в одночасье.
Поздно вечером, как всегда хмурый и нетрезвый хозяин нарвался на такую же нетрезвую, но удалую компанию. Когда он начал кричать, испуганная *ротти* не смогла оценить происходящее, а возможно решила, что кричат опять на неё, по этому легла в пыль и спрятала морду в лапы. Подонки, отлупив хозяина, «наградили» несколькими пинками лежащую, спрятавшуюся в свои лапы Карамель и, весело гогоча, продолжили свой путь к приключениям.
Очухавшийся хозяин, побрёл в сторону госпиталя, закрывая рукой открытую рану на своей непутёвой голове. Маленькая *ротти* с разорванной мочкой носа и пульсирующей болью на месте двух сломанных рёбер, поплелась за ним. Она честно ждала его, пока он был внутри огромного, дурно пахнущего здания, так же честно вытерпела пинки хозяина с забинтованной головой, так же безропотно шла за ним в отдалении в сторону дома, пока он, разговаривая сам с собой и проклиная «трусливую тварь», шатаясь, брёл в сторону дома. Домой Кару не пустили.
Остаток ночи собака провела у подъезда, пока дворничиха, знавшая и её и хозяина, не подняла поутру крик, что хозяин «последняя сволочь и пусть лучше пристрелит собаку, чем так над ней издеваться». Тогда хозяин взял Карамель на поводок и привёл ко мне.
До сих пор не знаю, почему я была выбрана этим человеком. Возможно, просто по тому, что жила ближе всех от его дома.
Похоронив за неделю до этих событий своего дога (саркома), я была совершенно не готова к принятию другой, особенно взрослой собаки.
Я повсюду натыкалась на следы пребывания своего гиганта и почти всё время находилась на гране истерики, сдерживало только присутствие детей, которых самих надо было всё время успокаивать. Гесс был не просто любимцем семьи, он был её полноправным членом, мы скорбели по нему, как по ушедшему родственнику.
И вдруг: «Забирай! Зашибу трусливую тварь, ногами затопчу! У-у-у, сука стерильная!!!» Я потерялась. Высказав эту тираду, «добрый человек» изрыгая проклятия и сквернословя, начал спускаться по ступеням с четвёртого этажа. Я открыла было рот, чтобы возмутиться, но взгляд встретился с карими, измученными глазами маленького ротвейлера, и я молча закрыла дверь за непутёвым хозяином. Карамель легла прямо в коридоре, даже не делая попыток последовать за ним.
Через час Кара с *заштопанным* носом, вымытая в ванной и накормленная кашей, спала, что называется, мёртвым сном. А я сидела рядом и думала, что дальше мне делать с этим «счастьем»?
В целом, ротвейлер по своему типу высшей нервной деятельности, сильный и уравновешенный зверь. Послушен по отношению к хозяину и недоверчив к посторонним. Основные реакции поведения выражены сильно, но несколько замедлены. Хватка сильная, борется энергично, с умеренной злобой. Не впадает в ярость. Слабо возбудим, расчётлив. Но все эти характеристики мало подходили к тому существу, которое тяжело сопело у меня в коридоре.
Память услужливо подкинула недавнюю новость, услышанную по телевизору: сорвавшийся с цепи ротвейлер убил трёхлетнего ребёнка.
Был большой *кипиш*, *ротеров* заклеймили собаками-убийцами и призывали всех поголовно, то ли кастрировать, то ли вообще извести, как расплодившуюся заразу.
Мы, в своём кругу, заметили, что кастрации подлежит прежде всего хозяин, посадивший ротвейлера на цепь, что по характеру породы делать было никак нельзя.
Ротвейлер – собака с врождённым чувством такта, если хотите. И надо очень «постараться», чтобы из сангвиника-*ротти*, обладающего уравновешенным, сильным защитным инстинктом, сделать холерика на грани умственного отставания, с чрезвычайно низким стрессовым порогом, готовым на неконтролируемое нападение, вызванное паникой.
Такую собаку чрезвычайно опасно иметь в доме, особенно оставлять рядом с детьми, так как при испуге или боли она, прежде чем «подумать», реагирует агрессией.
Темперамент породы – одна из важнейших характеристик, присущих каждой породе, т.к. этот фактор неизменен при правильном селекционном разведении и, при выборе собаки для определённых целей, нужно обязательно учитывать так называемые «породные данные». Иными словами: глупо брать спаниеля для участия в бегах, а грейхаунда для подноса подстреленной утки из воды.
А ротвейлер – вообще интеллигент, фактически светская собака: сдержан, полностью управляем голосом, этакий джентльмен в галстуке-бабочке.
Но каким будет ротвейлер, переживший то, что выпало на судьбу маленькой Кары? Изломанная и преданная самым дорогим ей человеком, как поведёт она себя, когда отоспится и успокоится? Имею ли я право рисковать своими детьми, оставляя у себя в доме чужую, с подорванной психикой собаку? Но выгнать её я не могла!
Я отзвонилась в клуб и ветеринарную клинику, сообщая о Карамели (так положено) и, заодно, ища совета.
Первым о том, что Кара не представляет особой опасности, мне сообщил наш кот. Когда я через час зашла в коридор посмотреть, что делает *ротти*, то обнаружила там этого наглеца, который валялся прямо под брюхом собаки и делал вид, что спит. «Ты что здесь делаешь?!» - строго спросила я. Кот ничего не ответил, только потянулся и широко зевнул во всю свою розовую пасть. Карамель робко взглянула на меня и попыталась повилять обрубком своего медвежьего хвостика. «Он не мешает! – словно сказала она, - Пусть лежит, мне так спокойнее!» Так, благодаря коту, был сделан первый шаг к взаимопониманию.
Потом было много труда, мне понадобилось всё моё терпение и даже больше, чтобы восстановить внешний вид и вернуть способности, почти загубленные у прекрасной, умнейшей и очень деликатной собаки.
Почему деликатной? Опишу один случай. Мы с Карой уже научились заново неспешно гулять вечерами на пустыре, она уже не брела за мной, обречённо опустив голову, а начала отбегать на 3-4 метра, интересоваться кустами, запахами и метками других собак, я решила, что пора восстановить игру с палочкой.
Это очень хорошая игра! Она даёт возможность набегаться вволю собаке, а вам при этом скакать с ней наперегонки не приходится, палочку можно кидать в кусты (развитие поискового инстинкта), закинуть за какое-либо препятствие (собаке придётся преодолеть барьер), при этом вы можете спокойно совершать пешую прогулку. Собаки хорошо понимают, что это игра, а не выполнение команды «апорт!», а раз хозяин играет, значит всё у нас хорошо!
Карамель-Муля уже поняла (или вспомнила), что палочку нужно найти и принести, при этом не обязательно садиться передо мной на вытяжку, достаточно просто сунуть палку мне в руку, но ещё отказывалась тянуть её на себя, отпускала сразу же, как только я бралась за ветку. Уже смеркалось, и мы двигались в сторону дома, где на городской улице надо обязательно взять собаку на поводок.
Я в очередной раз кинула *полузадушенную* палку в кусты, как вдруг оттуда раздался вопль и отборный мат. Что делал в тех кустах этот мужик, я не знаю, но вышагнул он оттуда с нашей палкой наперевес и явно не с добрыми намереньями.
Ещё не зная, что я буду делать (Кара вряд ли могла меня защитить, ей самой бы уцелеть), я пошла навстречу мужчине, громко объясняя ситуацию и восклицая: «Простите, так неудобно получилось! Я в Вас не метила!»
Карамель, не найдя в кустах своей полочки, услышав, что я что-то громко говорю, перестала «прочёсывать» кустарник и высунулась наружу. Увидев дядьку со своей игрушкой, она потрусила к нему и очень аккуратно сцепила крупные белые зубы на своей палочке, как раз возле руки возмущённого *дяхана* и тихонько потянула палочку на себя. Она не зарычала, не стала вообще изображать что-либо, она просто сообщила мужчине, что эта вещь принадлежит ей, и она будет очень благодарна, если эту вещь ей вернут. Дядька постоял несколько секунд и разжал свою лапу. С палочкой в зубах, не обращая на него никакого внимания, Кара потрусила в мою сторону и сунула палку мне. «Ух, ты! – восхитился дядька, - так это ты ей кидала? А я можно брошу?» Вообще я категорически против, чтобы моими собаками занимался кто-либо, кроме меня, но в этот раз пришлось уступить.
Я боялась только повторения случая на дрессировочной площадке, когда более-менее приведённая в порядок *ротти*, робко ступая по дорожкам забытого места, внезапно кинулась в сторону и упала, вжавшись в землю и закрыв морду лапами, когда кто-то из владельцев строго прикрикнул на свою собаку. Эту позу, как я заметила к тому времени, она принимала всякий раз, когда чего-то пугалась. А пугалась она почти всего. «Сволочь!» - прокомментировал *главный папа*, но это относилось не ко мне и не к самой Мульке. Больше на площадку мы не ходили, там было слишком много *пугалок*, гуляли одни.
Мужик взял нашу палку, примерился, замахнулся (я замерла) и бросил. Кара не упала. Муляна внимательно проследила за полётом и повернула голову ко мне: «Можно?» «Ну, кому сидим? – засуетилась я, - принеси скорее, где палочка?» Секунда, и толстая попа с оранжевым *зеркальцем* уже замелькала в кустах. Дядька кидал раз 10, Карамель столько же раз приносила поноску, ни разу не проявив признаков испуга.
Я была счастлива, а *ротти* делала всё так, словно мы тут каждый день так с посторонними заигрываемся. Барьер страха был преодолён. С этого вечера моя собака перестала падать и закрываться, при резких движениях и громких звуках.
Но понадобился ещё почти год, прежде чем моя маленькая *ротти* впервые за многие недели встала между мной и какой-то шумной, дурной компанией (которая, впрочем, и не собиралась на нас нападать, а просто громко себя вела).
Повернувшись боком, наклонив лобастую голову, широко расставив свои лапы, Карамель громко и вызывающе низко зарычала. Углы губ оттянулись вниз, обнажая хищные зубы, шерсть встала щёткой от ушей до самого хвоста, сам культик-хвост - строго перпендикулярно спине.
У любой собаки есть всего четыре способа поведения при опасности:
а) – сделать вид, что не замечает
б) – убежать
в) – напугать
г) – защищаться
Моя *ротти* выбрала правильное решение – защищаться.
Причём защищать не только себя, но и меня, поэтому она встала в шаге от меня и повернулась боком, прикрывая своим маленьким телом. Когда шумная компания прогрохотала мимо, кажется, так и не заметив напряжённую небольшую собачку, Карамель разом «сдулась», кинулась ко мне, и тоненько заплакала: «Я так боялась! Я так боялась их! Я боялась за себя и за тебя! Но они сами испугались меня и ушли! Я сказала, чтобы они ушли, и они ушли! А я так боялась!» Я, сидя на корточках, обнимала дрожащую от страха и пережитого напряжения Кару-Мулю, плакала сама, потому, что я тоже за неё очень испугалась.
Вот, пожалуй, и вся история. Почему я решила её рассказать?
Я хочу напомнить людям, что испортить в жажде наживы можно всё, исправить порой, бывает невозможно. И ещё: не бывает плохих собак.
Бывают люди, натуру которых можно обсказать одним словом: «Сволочи!»
