«Кровь – совсем особый сок!» – говорит Мефистофель, предлагая Фаусту подписать договор кровью. Эта истина была очевидна ещё нашим далёким предкам: первобытные охотники не могли не заметить, что раненое животное (равно как и раненый человек) вместе с кровью теряет жизнь. В рамках анимизма (древнего мировоззрения, наделяющего душой всё сущее) ответ был очевиден: в крови заключена душа! Отсюда происходит особое отношение к крови: с одной стороны – почтительное, с другой – осторожное. Принять в себя чужую кровь – значит, принять часть чужой души, поэтому при заключении побратимства люди либо смешивали кровь, либо пили кровь друг друга, причём братание считалось свершившимся фактом, даже если люди не имели намерения брататься, если один из них выпил крови другого случайно – например, отсасывая змеиный яд или вынимая занозу, и после этого люди обязаны были относиться друг к другу как братья или сёстры со всеми вытекающими последствиями (так что Джеймс Бонд, который в романе «Шаровая молния» оказывает таким образом помощь девушке и тут же занимается с ней любовью, с точки зрения древних людей совершает настоящее кровосмешение – и в каменном веке его ожидала бы за это мучительная казнь)… Так что, не надо приходить в ужас от кровавых жертвоприношений древних людей: предложив божеству выпить крови своего представителя, древний род приглашал божество к побратимству! С другой стороны, брататься с кем попало нельзя (возможно, с этим связан ветхозаветный запрет на употребление крови в пищу).
Но к благоговейному отношению всегда примешивается страх… ведь душа, которая – как представлялось – заключена в ней, принадлежит одновременно двум мирам: миру «явленному» и миру потустороннему, миру, куда уходят после смерти (эта ассоциация укреплялась и тем, что смерть нередко была связана с кровотечением). Каким был потусторонний мир в представлении древнего человека?
Одно можно сказать с уверенностью: в отличие от современных оккультистов, наши предки не испытывали патологического желания войти с ним в соприкосновение! У них, правда, были особые дни для «встреч» с умершими предками и другими родственниками, выражавшие нерушимость рода – но в другое время считалось нормальным раздельное существование миров. Если же граница между мирами по каким-то причинам нарушалась – то немедленно принимались «меры безопасности», призванные оградить живых от воздействия потустороннего мира, т.е. такое «нарушение границы» воспринималось как опасность.
Как выглядит «нарушение границы между мирами»? Собственно, три варианта – рождение, смерть и их производное – магический обряд. Именно боязнь вступить в соприкосновение с потусторонним миром заставляло изолировать роженицу (в определённую эпоху эта изоляция была строгой – никто не решался присутствовать при «открытии завесы»), вернувшихся с войны мужчин (хотя их действия и были социально одобряемыми). Одним же из главных признаков «нарушения границы» считалось кровотечение – ему даже не надо было быть опасным для жизни, важно, что священная жидкость, содержащая душу (которая в норме должна быть внутри тела) выступила на поверхность – это значит, душа готова покинуть тело, миры вступают в соприкосновение – и от этого лучше держаться подальше… Именно такое восприятие заставляло налагать определённые ограничения на женщину во время месячных – которые до известной степени сохраняются и в наши дни (хотя строгого запрета на посещение храма в эти дни уже нет, участвовать в это время в Святых таинствах по-прежнему нельзя, сохраняется и запрет на посещение храма в течение 40 дней после родов, когда продолжается кровотечение).
Так что наша иррациональная боязнь крови – это отдалённая тень того страха, который испытывал древний человек перед «вратами» потустороннего мира.
