В кратком изложении она выглядит так: свердловская трикотажная фабрика и вместе с нею челябинский хлебозавод решили выпустить годовые календари для внутреннего, так сказать, пользования. Пригласили художника-фотографа, он сделал снимки ведущих передовиков производства, чтобы поместить их на лист разворота календаря, и… судьба многих людей, работающих на этих производствах, изменилась до неузнаваемости.
Врезалась в память женщина-пекарь, явно старше 50-ти лет, обливающаяся слезами и как-то очень по-детски хлюпающая носом. На снимке она была изображена обнажённой по пояс, с вытянутыми вперёд руками, держащими горячий каравай. Какое сочетание пышного тела, разогретого жаром печи, округлых плеч и крепких крестьянских рук с видом поддёрнутого зажаристой корочкой круглого хлеба, только что вынутого из жерла! Каравай большой, немногим уступает размерам её груди, сама же грудь не уступает в полновесности и сытости хлебу. Лицо, - снятое над самим караваем, белое, с румянцем во все щёки от жара печи, в которой пеклись булки для ангелов, с такими пронзительно- молодыми голубыми глазами, ясно открытым и по-матерински добрым взглядом. Вот она – Мать дающая и оберегающая! Такая красота!!!
Тётку затравили и заплевали догмами о недостойном поведении женщины её возраста.
Следующей на поругании оказалась девочка - старший технолог трикотажной фабрики. Снята она была так тоненько-тоненько, почти прозрачно, стоящей на одной ноге, как балерина, высоко вздев свои полупрозрачные руки с длинными чувственными пальцами, через которые струился поток разноцветных нитей, почти скрывая её наготу и плотными тюками укладываясь у её невообразимо длинных ног. Волна тёмных волос покрывала её плечи и спину, опускаясь до середины ягодиц, спутываясь там с разноцветной пряжей и утопая в тюках. С одного взгляда было понятно, что она – веретено, на которое наматывается нить жизни или - Мойра, точнее одна из сестёр.
Результат: была брошена мужем и предварительно избита за б…во, по его суждению. НИКТО в студии её даже не пожалел, все гневно изобличали её в распущенности и продажности, что в дальнейшем может пагубно отразиться на её жизни, которую она начала с такого хорошего карьерного старта.
Были ещё и другие, тоже полностью или частично нагие и оплеванные. Эти кадры с хлебом и веретеном были лучшими, по сему и досталось им по полной.
Что двигало людьми, сидевшими в студии? Что хотели они сказать о себе, нападая на этих красивых женщин? Может перепривитые с детства нормы морали? Может неприятие самого вида обнажённого тела? А может элементарная зависть? Зависть к этим «прошмандовкам», в которых художник-фотограф сумел рассмотреть и сделать женскую грань столь выпуклой, что её увидели другие, лишенные возможности быть замеченными? Надо было видеть их перекошенные от ненависти лица, изрыгающие отвратительные оскорбления в адрес этих растерянных женщин, вина которых состояла лишь в том, что в них наконец-то заметили спящих Психей и Афродит. И я вспомнила, что когда-то давно мраморную композицию Родена «Поцелуй» демонстрировали только людям, уже состоящим в браке и только за ширмой. Почему? Да потому, что *растлевать*молодых и не испробовавших *запретные* ласки, - НЕ ПОЛОЖЕНО!!! Кем не положено, кто и куда это не положил? Как рождаются мифы о неположенности?
Хорошее представление об этом демонстрирует один опыт. Берём пять обезьян, с вживлёнными им под кожу электродами, помещаем в одну клетку, и подвешиваем наверху банан. При попытке какой-либо обезьяны сорвать банан с верёвочки, она сама и все остальные обезьяны получают слабый, но болезненный удар тока. При повторных попытках добраться до банана, сила удара тока увеличивается. Очень скоро уже ни одна обезьяна, из этих пяти, даже и не смотрит на висящий в центре клетки сладкий банан. Убираем одну из «обученных» мартышек, а на её место сажаем новенькую, без датчика. Конечно, *новенькая* сразу торопится к банану и… не получает его, потому что четыре *старые* обезьяны набрасываются на необученную и задают ей колоссальную трёпку. Банан остаётся висеть. Уберем ещё одну *старушку*, посадим снова *новенькую*. Попытка захвата банана повторится, трёпка тоже, только в избиении уже примет активное участие прижившаяся в стае предыдущая *новенькая*. Постепенно заменим всех макак. Уже в клетке не осталось ни одной из тех, кто получал когда-то разряд тока, а банан висит по-прежнему. Почему? А потому, что НЕ ПОЛОЖЕНО!!!
Жизнь в вольере течёт своим чередом, обезьяны занимаются своими обезьяньими делами, что-то делят, что-то тянут, что-то выковыривают, делая вид, что не замечают «сияющий» под потолком банан. Вот только отношения внутри стаи с каждым днём становятся всё более и более напряжёнными, вид «запретного плода» начинает раздражать руконогих всё сильнее и сильнее. Начинаются свары, щипки и шлепки, всё чаще обезьяны затевают драки *на пустом месте*, хотя условия содержания остаются прежними: игрушек у них хватает, пища подаётся вовремя и самая разнообразная, бананов по клетке раскидано сколько хочешь, но нет именно того, который недосягаемо покачивается прямо в центре их маленького мирка. Типичный вариант: «Видит око, зуб- неймёт!» Растёт раздражение, обезьяны начинают тихо ненавидеть друг друга.
И приходит этот день, когда одна из обезьян не выдерживает и с воплем то ли от радости, то ли от отчаяния в один прыжок срывает этот спелый *раздражитель*! Последствия для несдержанной героини-прыгуньи наступают быстрые и самые печальные, товарки по клетке могут и до смерти занаказывать. И вожделенный банан будет растоптан в кашу в пылу боя, о нём уже никто и не вспомнит. Цель-то будет другая! Можете повторять эксперимент сколь угодно раз, результат будет одинаковым.
Вот так зачастую случается и среди людей. И бить будут, и убивать будут только за то, что ты осмелился БЫТЬ, осмелился стать ДРУГИМ, осмелился пошатнуть устои морали, принятые в данном сообществе.
Нам, людям, Бог дал 10 заповедей. Десять Заповедей Закона Божьего. Не убий! Не укради! Не прилюбы сотвори! А где там написано: «Дорогая Маня! Отныне ходить тебе в стоптанных башмаках, подвязанных верёвочкой, прятать поглубжее своё естество женское, бояться до обморока слова *оргазм* и плеваться при виде *обнажённой натуры*. И главной твоей задачей, дорогая Маня, будет - умерщвление всех *слоников*, которые попадутся тебе на жизненном пути! Иди, Маня, действуй!» Перечитайте Заповеди, нет там ничего подобного!
А вот про любовь, сколь угодно! Потому, как все знают: «Бог – это любовь!» Какое имя или имена не носит Бог, он всё одно – любовь. По этой причине мы способны влюбляться с одного взгляда в человека, нам не знакомого вовсе и разгадывать его, как тайну всю жизнь, если судьба будет к нам благосклонна и подарит счастье прожить с ним рядом долгие года. Именно от этого человека мы захотим иметь детей, потому как *бабочки в животе щекочутся*, и не назовём чудесное соитие медицинским словом *фрикции* или *нелепыми телодвижениями*. Мы не сможем сделать тайну из своего счастья, счастье будет литься из наших глаз, согревать наш голос, делать плавными наши движения и не захотим мы причинять никому обиду и боль. Мы захотим поделиться этим счастьем с другими людьми. Вдруг его у них не хватает, а у нас - с избытком! Вот тут, когда душа наша распахнута от изобилия любви и счастья, на нашу дорогу обязательно выползет Маня.
Ей необязательно носить стоптанные башмаки и одеваться в чёрные балахоны, выглядеть она может вполне прилично, но вы сразу узнаете её по каплям яда, просачивающимся через плотно сжатые тонкие губы из, спрятанных до времени, ядовитых клыков. Яда так много, что он уже заполнил всю её голову и отравил душу навсегда. Ни что и ни кто уже не способен её изменить. Убив в себе много лет назад женщину, это бесполое по своей сути существо, стремиться только к одному – убить любой весенний цветок, который тонким стебельком притеплился в вашей душе. Мы все знаем, как хрупок этот росток, и как просто его обидеть. Вот Маня и выбрала себе этот объект для удушения. «Если я лишена счастья, то никто другой не имеет права быть счастливым на расстоянии моего взгляда!» - вот девиз подобных Мань. И Маня действует! Действует жестоко, расчётливо и до крайности цинично. Посадив саму себя на голодную диету мнимой добродетели, прибывая в вечной тоске от голода без любви и нежных привязанностей, эта кликуша, извиваясь всем своим иссохшим без мужской ласки телом, вопит: «А-а-а-а! Она-а-а-а! Посмела-а-а-а! Бейте её, бейте! Убейте её! Растопчите, смешайте с грязью, превратите её в таку-у-у-ю-у-у, как я-а-а-а!» Многие соглашаются, лишь бы не слышать этих завываний. И множат этим зло.
Нет ничего прекраснее и совершеннее, чем человеческое тело, ибо создано оно по образу и подобию самого Всевышнего!
Гнев, алчность, похоть, чревоугодие, уныние и зависть – смертные грехи, наиболее тяжкие, т.к. они разрушают мир с Богом, из-за них от нас отступает благодать и наша душа умирает. Потому эти грехи и называются «смертными», по сути – убивающими.
Вот чем и занимались в студии ядовитые гарпии – убивали ЖЕНЩИН. Сами-то они были мертвы давно
