Я никогда так не грущу,
Как долго *** в штанах ищу.
Ну, вот. А тут однажды попадает мне в руки одно пространное прошение о представлении отпуска некоего штаб-офицера Толмачева. Оно показалось мне интересным. Может, оно заинтересует и вас. Я его, правда, малость подправил и дополнил, но совсем почти чуть…
ПРОШЕНИЕ
Шефу Казанского гарнизонного полка господину Генерал-Майору Дмитрию
Максимовичу Есипову.
Ваше Превосходительство!
Февраля 12 дня сего 1817 года на празднестве, устроенном Офицерским Собранием по случаю благополучного разрешения от бремени Ея Императорского Высочества Великой Княгини Анны Павловны, я выговорил в смех, что тыльная часть тела подпоручика Вислозадского вполне соответствует его фамилии. На следующий день, поутру, Вислозадский, пришед ко мне, с великим сердцем спросил меня, что я о нем вчерашним днем говорил? В шутку, иль вправду?
Я, не почитая свои слова за обиду, ответил: понимай-де, как хочешь.
После сих моих слов Вислозадский тотчас вызвал меня на дуэль. Принимая его слова за шутку и зная таковым вызовам запрещение законом, ответствовал я, что не одет. Но Вислозадский усиленно требовал меня на дуэль, говоря, пойдем, дескать, на Поганые озерки и разделаемся. Наконец, принудил он меня сказать, чтоб он оставил меня в покое. Но и за сим подпоручик Вислозадский при выходе из моей квартиры с превеликим сердцем назначил к драке время в 4 часа пополудни неотменно.
В тот же день полк после обеда Вашим, Ваше Превосходительство, приказанием собрался на учение, по окончании коего, Вислозадский, подъехав ко мне с ротмистром Мосоловым, сказал: «Пора, пойдем в овраг и разделаемся». Ротмистр Мосолов, тоже подтверждая, говорил, что откладывать нечего, а лучше поскорее разделаться. Тогда начинало уже смеркаться, и я ответил, что поздно и уехал на квартиру.
14 числа поутру, едва я встал, подает мне записку от Вислозадского его человек, где говорится, что за оскорбление его, поручика Вислозадского, он вызывает меня на дуэль. После малого времени вошли в мои покои Вислозадский с Мосоловым, и первый с великим сердцем, сказал: «Когда ты выйдешь на дуэль разделаться»? Я, начав одеваться, ничего не сказал, и они в великой досаде принуждены были уйти.
Того же дня, идя из полкового собрания, вышел мне навстречу Вислозадский и сказал: «Теперь неотменно пойдем в ближайшем саду разделаемся». Стыд запретил мне более сносить его гнусную наглость, а слабость моей позитуры и худое здоровие привели меня вне себя. Взяв себе в секунданты штабс-капитана князя Якова Николаевича Болховского, мы все отправились на Черное озеро, решив стреляться. Поскольку поручик Вислозадский считался лицом обиженным, то право первого выстрела было представлено ему. Он стрелял, но промахнулся, и я, не желая смертоубийства, выстрелил ему в ляжку и попал.
Марта 7 дня, выйдя из полкового лазарету, вышеозначенный подпоручик Вислозадский, снова пришед ко мне на квартиру, опять стал требовать с меня сатисфакции уже за его ранение, почти насильно утаскивая меня с собой из квартиры, приговаривая: пойдем-де, на Поганые озерки, разделаемся. Совершенно выведенный из себя его неотступностью, я дал согласие и, призвав себе в секунданты отставного поручика Кекина, вышел с ним. Секундантом Вислозадского был все тот же ротмистр Мосолов. Дошед до озерков, знаменитых, как Вам, Ваше Превосходительство, известно, своей невыносимой вонию, мы стали стреляться. Вислозадский снова стрелял первым и произвел мне легкое ранение в руку. Я же, полагая, что есть люди, коим легче произвести смертоубийство, нежели отвязаться от них, и справедливо считая, что сей Вислозадский есть один из таковых, выстрелил ему в голову. Несмотря на то, что поручик прикрывал своим «Лепажем» лицо, пуля попала ему в висок, и все было кончено.
Получив за сей проступок Вашим распоряжением два месяца гауптвахты, я отправился в крепость. В первую же ночь мне приснился поручик в римской тоге поверх мундира и с нимбом на голове вместо кивера. «Пора, – сказал он мне, ласково улыбаясь, – пойдем в кущи, разделаемся». Каждую ночь моего пребывания на гауптвахте покойный Вислозадский являлся мне по ночам во сне, мягко укоряя за его смертоубийство и приглашая меня в ближайшие кущи разделаться. Не оставил он меня и по выходу моему из гауптвахты. Посему, Ваше Превосходительство, сделавшись крайне измученным от ночных посещений меня подпоручиком Вислозадским и пребывая в весьма нервическом состоянии, убедительнейше прошу Вас предоставить мне четырехмесячный отпуск, хотя бы и без содержания, для отъезду в свое имение Большая Выя и поправления там моего крепко пошатнувшегося здоровья. Авось, сей треклятый Вислозадский там от меня отвяжется.
Казанского гарнизонного полка майор Толмачев–2-й.
Отпуск господину майору Толмачеву был представлен. Через четыре месяца он вышел в отставку, безвыездно поселился в своей деревеньке и стал крепко попивать. Спал он по-прежнему плохо, вскакивая по ночам с возгласом:
– Ты! Опять ты!
Верно, неуемный подпоручик Вислозадский по-прежнему звал его по ночам в ближайшие райские кущи «разделаться».
