Впрочем, всегда были и есть девушки, которых этот сюжет не трогает. Романтические повести созданы для того, чтобы сентиментальная барышня могла идентифицировать себя с героиней – а это дано не всем… что, если девушка слишком хорошо знает: капитан Грэй никогда не влюбился бы в нее спящую, увидев ее безобразно круглое и широкое лицо… и не только в спящую – самая романтическая душа никому не интересна, если вложена в недостаточно утонченное тело… Да, отвергнутые миром люди рано понимают ложность романтики, но в той или иной степени через увлечение сюжетами о романтической любви проходят все.
Сущность такого сюжета можно определить как «идеальную любовь»: двое – он и она – созданы друг для друга, единственное, что может мешать их полному слиянию воедино – некие внешние препятствия, вплоть до смерти. Впрочем, даже перед смертью такая любовь отступает: в песнях «Старшей Эдды» Хельги и его возлюбленная-валькирия вновь и вновь рождаются на Земле, чтобы в каждом новом воплощении встретиться, в более реалистичных повествованиях – таких, как «Ромео и Джульетта» или «Аскольдова могила» – влюбленные хотя бы погибают вместе… Откуда пришли такие сюжеты?
Вряд ли мы ошибемся, предположив, что сказки о романтической любви родились в эпоху родового строя. Все мы наслышаны о династических браках, о том, что «жениться по любви не может ни один король» – все определяется интересами государства. Но при родовых отношениях в таком положении были не только правители: на всех ступенях социальной иерархии интересы личности были подчинены интересам рода, а отношения между родами скреплялись браком. В те времена девушка действительно могла узнать только на свадьбе, кто ее жених – и далеко не всегда им оказывался тот, кто с нею «женихался» на посиделках. Впрочем, молодых людей родители тоже не очень-то спрашивали. Единственным выходом для несчастных влюбленных было совместное бегство – это называлось «извергнуться из рода» – и выживания вне родовой общины в те времена никто не гарантировал.
Но ведь чувства и желания у людей были такими же, как сейчас! Это становится особенно очевидным, когда читаешь исландские саги – в те времена не принято было описывать чувства героев и окружать романтическим ореолом любовные отношения, но события, за которыми стоят поистине шекспировские страсти, происходят постоянно: из-за женщин совершаются убийства, вспыхивает кровная вражда – вот только людям, вступающим « в безрассудный брак по страсти», никто не сочувствует.
В таких условиях, наверное, должна была возникнуть мечта об идеальной ситуации, когда можно было бы соединиться не с тем, за кого «сговорит» строгий отец, а с тем, к кому влечет собственная склонность, когда препятствия будут преодолимы. Эта пленительная мечта – как и положено идеалу – была недостижима, но в глубине души каждому хотелось надеяться: «Может быть, именно у меня получится?»
Далеки от нас те времена и нравы, но романтические «сказки» не перестают быть привлекательными. Только противопоставляется им уже нечто иное, но опять же – находящееся в плоскости повседневности. В тех же «Алых парусах» для Ассоль и Грэя все становится ясным с первой встречи – в реальности зарождение и развитие чувства всегда оказывается долгим и сложным процессом. А главное – романтические сюжеты всегда оставляют «за кадром» все те сложности совместного сосуществования, которые могли бы испугать юную, неокрепшую душу. Выражаясь словами Н.Некрасова, любое явление должно «обернуться сначала… нарядной своей стороной», чтобы стать желанным. Взрослеющему человеку необходимо пройти «школу» романтической сказки, чтобы на всю жизнь возник в его сознании образ любви как чего-то прекрасного – и тогда этот образ не померкнет от всей той «бытовой шелухи», которая неизбежно сопровождает семейную жизнь – как не меркнет радость материнства от родовых мук.
Но романтическая сказка – это все-таки своеобразное «детство» любви, и, как из любого детства, из него приходится вырастать. Если мы хотим представить себе пример человека, который из этого не «вырос», можно вспомнить героя фильма «Формула любви»: юноша был настолько романтичен, что не мог вынести самой мысли, что «существо, которое должно служить идеалам любви, закажет лапшу, начнет ее кушать» – и потому предпочитал живым девушкам мраморную статую (она уж точно не станет ни лапшу кушать, ни приставать с хозяйственными вопросами).
Конечно, это карикатурный образ, но не из того ли нежелания расставаться с «романтической сказкой» исходит мысль, высказанная поэтом С.Надсоном: «Только утро любви хорошо»? Именно эта установка заставляет мужчину-«коллекционера» ломать женские жизни, заставляет осквернять брак изменой – ведь с женой/мужем уже нет никакой романтики…
Человек же, вовремя повзрослевший, способен увидеть и то, как «взрослеет» любовь – и разглядеть романтику в повседневности. Но для этого в юности нужно пройти «школу романтической сказки» – хотя бы для того, чтобы помнить о том, что женщина, готовящая для вас лапшу – это «существо, служащее идеалам любви».
