Начнем с той самой детской дружбы. Ее смерть практически неизбежна, поскольку в детстве дружба очень часто определяется случайными факторами: рядом живем, учимся в одном классе или ходим в один кружок (иной раз и выбранный-то не нами, а родителями), сидим за одной партой… Если такую дружбу сохранят сложившиеся взрослые люди – это будет скорее исключением, чем правилом.
Впрочем, меняются не только взрослеющие дети: двадцатилетний юноша и сорокалетний мужчина – между ними пропасть! И в эти возрастные периоды люди могут обнаружить, что со старыми друзьями стали «вращаться на разных орбитах» – и перестать быть друг другу интересными… Так происходит «естественная смерть» дружбы. Как правило, она не вызывает особо сильных эмоций – общение между бывшими друзьями попросту сходит на нет, перестав быть интересным для обеих сторон. Может, когда-нибудь один из этих людей вспомнит, что у него когда-то был друг, и позвонит или придет к нему: «Тут такое дело, сыну операция нужна…» или «У меня, понимаешь, дочка в певицы рвется» – и человек, конечно же, устроит мальчику операцию вне очереди или организует талантливой девушке прослушивание у вокального мэтра – в память о былой дружбе…
Но как люди не всегда умирают благостной естественной смертью – в своей постели, в глубокой старости – так и смерть дружбы может стать подлинной трагедией. Вот женщина застала мужа со своей лучшей подругой… Вот человек случайно узнал, какие гадости говорит начальнику за его спиной коллега, которого он считал своим другом… В таких обстоятельствах не только невозможно сохранить дружеские отношения с конкретным человеком, но и крайне сложно потом довериться кому-то другому – поистине, такие «похороны друга заживо» способны сделать человека «тяжелым духовным инвалидом», утратившим способность к дружбе вообще.
Разочарование в друге и связанная с ним смерть дружбы не обязательно бывает связано с неблаговидным поступком человека по отношению к нам – иной раз бывает достаточно убедиться в принципиальном наличии у него таких качеств, которые мы считаем неприемлемыми. Так, я «похоронила» для себя одну школьную подругу, когда она поступила в университет – и рассказ о каждом новом предмете или задании сопровождала неизменным припевом: «Ну зачем мне это надо? Зачем мне это знать? Зачем мне это уметь?» Такая патологическая боязнь чему-нибудь научиться в мою систему ценностей не укладывалась абсолютно, и в конце концов я перестала ей звонить, она со временем – тоже… Другую подругу – в то время студентку экономического факультета – я «похоронила» после одного единственного разговора: начав со знанием дела рассуждать о катастрофической ситуации в стране, она заключила – «Как бы поскорей из этой страны уехать!» И ни о чем в своей жизни я не жалела меньше, чем о «похороненной» дружбе с этой девицей.
