Такой разговор я услышал в троллейбусе. Я посмотрел на мужчину, только что рассказывающего о встрече с женщиной, которая «смотрится на все шестьдесят».
«И чего это он возомнил, что выглядит моложе шестидесяти лет? – подумал я. – Он, как раз, смотрится на все шестьдесят. А вот я...»
Тот, который сидит внутри меня, ехидно хохотнул.
– Ты чего? – спроси я его.
– Ничего, – ответил он. – Ты делаешь такую же ошибку, как и тот мужик.
– Какую?
– Ты, как и он, до сих пор не можешь поверить, что уже давно взрослый...
Я понял. Но вот что все же удивительно. Мне крепко за пятьдесят. Паренек, стало быть, я уже большенький, как в прямом – 187 сантиметров росту, так и в переносном (помните: крепко за пятьдесят?) смыслах.
Проживаю я в собственной квартире, езжу без сопровождения в общественном транспорте, курю, иногда выпиваю, хожу на работу и получаю за нее деньги на еду и на проезд к месту работы. Я был дважды женат, имею сына от первой жены и дочь от второй, меня два раза кусала собака, один раз резали горлышком разбитой бутылки в живот и еще в советские времена лечили от гонореи французскими таблетками от насморка. Словом, я веду образ жизни вполне взрослого дядьки. И в тоже время я никак не могу привыкнуть, что я уже взрослый. Причем, взрослый давно. Мало того, что мне трудно с этим смириться, я не ощущаю этого. Меня все время подмывает назвать человека за тридцать «дяденькой», а женщину за сорок – «тетенькой». Я и теперь не могу сидеть (и не сажусь) на передних сиденьях в общественном транспорте. Мне неловко: ведь эти места предназначены для пожилых.
Раньше я думал, что такой я один. Или, от силы, таких нас – несколько. Теперь же мне кажется, что большинство людей думают примерно так же.
А вы знаете, это здорово, когда в вас не умер ребенок?
Это значит, что вы в состоянии продолжать познавать мир, учиться, удивляться, восхищаться и любить.
Это значит, что душа жива, что она не очерствела, и время «доживать свой век» не наступило, да и, наверное, не наступит никогда. По крайней мере, покуда в вас будет жив ребенок.
Бывает, идет с виду пожилой человек, сгорбленный, седой. А заглянешь ему в глаза или заговоришь с ним – и впечатление меняется. Потому что взгляд его молод и светится жаждой жизни. А слова бодры и интересны.
А бывает, мужику всего-то малость за тридцать. Но взгляд его уже потух, глаза безжизненны, речь пуста. И душе его – три тысячи лет, а это значит, в ней давно погиб ребенок.
Я не хочу думать о том, что все, что должно было состояться и случиться в моей жизни – уже состоялось и случилось. И нового больше ничего не будет, только повторы. Я верю, что новое в каждом дне, каждом часе, каждой минуте.
Я помню вкус первого поцелуя. И я верю, что мой завтрашний поцелуй тоже будет пахнуть весной, но вкус его будет иным. Слаще и приятнее.
Я знаю, что если сощурить глаза, луч солнца расщепится на множество тончайших лучиков, и в их свете будут мельтешить крохотные пылинки, совершая движения, понятные только им. И еще мне. А взрослому их никогда и не увидеть.
Как-то Анатоль Франс, автор «Красной лилии» и «Восстания ангелов», сказал, что в сохранении детской склонности к мечтаниям заложена великая мудрость. Он прав. Ведь дети лучше взрослых. И чище.
Радуются они искренне, огорчаются по-настоящему.
Они готовы сутками заниматься любимым делом, совершенно не интересуясь, какого размера гонорар или жалованье будет им выплачено.
Когда им захочется плакать, они заплачут, а когда захочется смеяться – засмеются. И никак не наоборот. Такими можем быть и мы с вами. Если будем оставаться детьми хотя бы в душе...