Эта история не из разряда «Сказочка на ночь». Это рассказ о трагической судьбе замечательного актера и гениального режиссера – Всеволода Эмильевича Мейерхольда (1874-1940).
Родился он в Пензе. Там с конца XVII века проживало несколько семей обрусевших немцев. Мейргольды считались, по столичным меркам, конечно, не очень богатыми. Но были вполне обеспеченными с точки зрения провинции: отец семейства владел винно-водочным заводом. В городе хорошо отзывались об Эмиле Мейергольде, отмечали его трудолюбие, аккуратность в делах и щепетильность в расчетах. Но слегка не доверяли, ибо в России испокон веку к инородцам отношение было настороженное. Что получим в сухом остатке? Уважение сограждан и некоторую отстраненность в личном общении. Большая и дружная семья Мейергольдов от этого не страдала. Во-первых, не давали скучать шесть сыновей и две дочери. Во-вторых, недостатка в общении они не испытывали: родни и друзей из числа обрусевших немцев было много.
Нашего героя при рождении назвали Карлом Казимиром Теодором. Для начала ему дали хорошее домашнее образование, потом отправили в гимназию. Там ребенку было скучно, так что похвалиться отличными успехами Карл не мог. За неуспеваемость его дома особо не ругали, потому что мальчик много читал и с упоением играл в домашних спектаклях, к которым приобщила его матушка. Он увлекся музыкой и охотно принимал участие в музыкальных вечерах, и в этом тоже заслуга его матери. Карл прекрасно разбирался в истории театра, и его попытки писать не выглядели графоманством.
1895 год сильно изменил жизнь Карла. Гимназия закончена, образование решено продолжить в Московском университете, точнее, на его юридическом факультете. Главное решение этого года – сознательное принятие православия. Еще до крещения он принял новое имя и изменил две буквы в фамилии. Теперь его зовут Всеволод Мейерхольд. Далее последовал отказ от немецкого гражданства и принятие российского.
Через год, весной 1896 года, Всеволод женился. В Ольгу Мунт он был влюблен уже четыре года, еще с тех времен, когда они впервые вместе сыграли в одном из любительских спектаклей. Спустя десять месяцев у молодых родителей родилась прелестная девочка Машенька.
Если в личной жизни все складывалось удачно, то выбор главного дела в жизни оказался ошибкой. Юриспруденция не увлекла, победил театр. Учеба в Театрально-музыкальном училище филармонического общества стала «праздником души». В. Немирович-Данченко был требовательным и строгим наставником. Сначала он не увидел особого актерского дарования в новом студенте. Скорее, наоборот. Резкие черты лица Всеволода, по мнению режиссера, давали возможность играть только харАктерные роли, о ролях лирических героев Мейерхольд мог только мечтать. Но, как позже выяснилось, опасения Немировича-Данченко были напрасны. Студент жил искусством, его увлечение театром было сродни восторженной и беззаветной любви. Ради нее он был готов на все, работая сутки напролет. Всеволод выходил на сцену, и вмиг исчезали все недостатки, оставался «неистовый жар души, который передавался зрителю и наполнял его душу невыразимым восторгом».
Когда было принято решение об открытии нового театра, Мейерхольд одним из первых получил приглашение в его труппу. Он установил своеобразный рекорд, за четыре сезона сыграв восемнадцать ролей. А какой диапазон?! Сегодня он чеховский Треплёв, завтра – Василий Шуйский, а вот восторженная публика рукоплещет его принцу Арагонскому. Роли были разные, большие и маленькие, Мейерхольд к каждой подходил «с полной мерой ответственности». Ему были подвластны любые роли, и он блистательно это доказывал, почти ежевечернее выходя на сцену.
А потом произошел разрыв с театром, вернее, с Немировичем-Данченко. Почему режиссер с легкостью расстался с таким талантливым актером? Что двигало ими обоими, когда один отказал в роли и ущемил его права во время финансовой реорганизации театра, а второй не простил ему этого? Уязвленное самолюбие, непонимание, нежелание откровенно поговорить, интриги и, разумеется, творческие разногласия – все эти причины, сбившись в единый клубок, привели к разрыву.
Мейерхольд готовил новую программу, для этого набрал труппу – «Товарищество новой драмы». Немирович-Данченко злобно критиковал, пресса вяло поддержала, любопытствующая публика заполняла только половину зала. Пришлось организовать гастроли, чтобы покрыть издержки и прокормить семью. Дочерей к этому времени у Мейерхольда было уже две: Татьяна родилась в мае 1903 года, в то время, когда отец был на гастролях в Севастополе. Потом родится третья дочь, и денег нужно будет еще больше.
Через два года Мейерхольд делает Станиславскому предложение об организации нового театра. Настолько нового, что принять его было трудно, почти невозможно. Скандал устроил Немирович-Данченко, требуя от Станиславского убрать «бешеного гения» из театра. Станиславский решительно отказывался. В итоге студию все-таки пришлось закрыть. Каждый участник этой истории получил свой опыт, дальше нужно было идти своим путем.
Мейерхольд принял предложение великой актрисы Веры Комиссаржевской. Всего за один сезон (1906-1907) поставил в ее Театре на Офицерской тринадцать спектаклей. Пресса называла его «лидером русского авангарда» и смаковала каждый акт поставленных им пьес.
С 1908 года по 1917 год Мейерхольд – режиссер в Александринке, а потом и в Мариинском театре. Двадцать одна драма, десять музыкальных спектаклей, «каждый великолепное зрелище, каждый по-своему грандиозен и фееричен. Идеи гениальны, а воплощение бесподобно, ново и свежо». Лермонтовский «Маскарад» стал последним спектаклем, поставленным Мейерхольдом до революции.
А потом грянул «безумный» 1917 год. Он принес революционную бурю, которую Мейерхольд встретил с почти восторженно и с которой начал сотрудничать. Его приняли в партию, доверили ему пост председателя ГКО Наркомпроса. Он тут же развернул идеологическую битву с академическими театрами. Больше всех в этой борьбе досталось Немировичу-Данченко и Станиславскому.
Но, прежде всего, Мейерхольд был режиссером, а потому, оставив должность функционерам, он вновь организовал театр. ГосТим начал свою деятельность в 1920 году и стал отличной экспериментальной площадкой. Через год, в 1921 году, Мейерхольд познакомился с Зинаидой Райх. Актриса была «божественно прекрасна и нервически загадочна». Мейерхольд развелся с женой, сыграл свадьбу и усыновил двоих детей Есенина – первого мужа Райх. И началась счастливая полоса жизни: спектакли, причем, один удачнее другого, любимая женщина в главных ролях, поездки за границу.
Но «на пороге уже стояли» жестокие тридцатые годы – время сталинских репрессий. Стоило Луначарскому заподозрить Мейерхольда в желании покинуть СССР, как тут же началась газетная травля. Обвинения были стандартными: отрыв от советской действительности, перекос в сторону буржуазно-мещанского быта, формализм. Театр закрыли в 1937 году. Мейерхольд тут же организовал студию имени себя и отправился в зарубежное турне. По сути, это был первый советский театр за границей, и его задачей была демонстрация нового искусства. Успех был, триумфа не было. К тому же встречи с эмигрантами оставили тягостное впечатление. Мейерхольда открытым текстом предупреждали о смертельной опасности, которая поджидает его в СССР. Он слушал, но не воспринимал, хотя, скорее всего, и сам понимал это.
После возвращения ему помог Станиславский, предложив стать режиссером в своем оперном театре. К сожалению, через несколько месяцев он скончался, а Мейерхольда почти сразу же арестовали. Обвинение в троцкизме и в шпионаже, как и донос на известных писателей, режиссеров и актеров он не подписал. Его истязали – он кричал и плакал. Оставляли в покое – он писал просьбы о помиловании, подробно рассказывая о пытках, которым его подвергали. 20 июня 1939 года его арестовали, 1 февраля 1940 года приговорили к расстрелу. В тюремных документах есть запись: «Приговор приведен в исполнение 2 февраля 1940 года». Но те, кому повезло выжить, рассказывали, что расстрела не было. Мейерхольда убивали долго и изощренно: упрямому старику сломали все пальцы на руках, а потом утопили в выгребной яме.
Так погиб один из самых гениальных режиссеров-реформаторов начала XX века. Могилы у Всеволода Мейерхольда нет, его тело закопали в общей яме на Донском кладбище. Через 15 лет, 26 ноября 1955 года, он был реабилитирован. Посмертно.
