Не давай ребятам
Столь затейливых имён,
Как Протон и Атом», – писал когда-то С.Я.Маршак. Надо сказать, у поэта были все основания поднять такую животрепещущую тему. Как только ни называли детей в советские времена! Электрификация, Трактор, Химизация, Даздрасперма («Да здраствует Первое мая!»), Идея – это ещё не предел. Встречались и такие имена, как Лагшмивара («лагерь Шмидта в Арктике») и Урюрвкос («Ура, Юра в космосе» – по случаю полёта Ю.Гагарина, разумеется).
Если вы думаете, что через это прошла только наша страна – вы ошибаетесь. Так, во Франции после Великой Французской революции не только давали необычные имена новорождённым – ими спешили обзавестись многие взрослые, и даже фамилии меняли (благо новая власть это разрешила). Существовал даже клуб номофилов («имялюбов»), которые изощрялись вовсю в изобретении имён и фамилий. Некоторые такие «изобретения» не сразу и выговоришь – вот, например, фамилия Мильсэсанкатрвэнтрэз. В переводе с французского это означает 1793 – в общем, если подбирать русский аналог, то это звучало бы как Тысячасемьсотдевяностотретьев (впрочем, применительно к нашим историческим реалиям – скорее Тысячадевятьсотсемнадцатов или Тысячадевятьсотдевеностпервов). Я не знаю, мучились ли эти люди со своей фамилией так же, как я (когда каждый норовит её переиначить или написать с ошибками) – но отказываться от неё семейство не спешило. А в конце XIX века некий его представитель решил пойти ещё дальше – мало «хронологической фамилии», так пусть ещё и имена будут по календарю – да и назвал одного сына Мэ (Маем), другого Жуэном (Июнем), третьего Жюийе (Июлем). Впоследствии читатели местной газеты изрядно повеселились, прочитав сообщение в траурной рамке: «27.5.1902 г скончался Июнь Тысячасемьсотдевяностотретьего» (именно так выглядело для француза имя Жуэн Мильсэсанкатрвэнтрэз.
Нетрудно заметить, что и во Франции, и у нас такая «эпидемия номофилии» следовала за историческими событиями не просто эпохальными, а взбудоражившими общество. И Великая Французская революция, и Великая октябрьская представлялись современникам неким глобальным обновлением, раз и навсегда изменившим жизнь. Под воздействием такой эйфории хотелось, чтобы теперь по-новому было всё, чтобы ничто не напоминало о ненавистном «старом режиме» – и имена в том числе. Этого не просто хотелось – это было возможно: ведь и там, и там новая власть вырвала имянаречение из рук Церкви, так что поистине можно было действовать по принципу «хоть горшком назови…» Справедливости ради следует заметить, что не все тогдашние изобретения были неблагозвучными и нелепыми. Так, прижилось имя Нинель («Ленин», прочитанное справа налево), Майя (правда, существовавшее и раньше, но неупотребительное у нас – и переосмысленное в связи с пролетарским праздником). Вполне красиво звучат имена Ленина, Сталина, Владлена, Марлен, Октябрина – пожалуй, они могли бы «получить права гражданства», если б было не так очевидно их происхождение и значение – которое не успело забыться до новых политических катаклизмов, сопровождавшихся «переоценкой ценностей»…
Но всё же по большей части имена оказывались именно нелепыми – ведь когда люди охвачены жаждой экспериментирования, они – в своей эйфории – не замечают, что получилось «что-то не то».
«Предположим, – скажете вы. – Но разве нелепые имена возникают только в революционные эпохи? Загляните в святцы, по которым у нас веками нарекали детей: Павсикакий, Дула, Фёкла, Хоздазат – не именослов, а паноптикум какой-то!»
Нелепость этих имён объясняется их иноязычным происхождением. Если мы поинтересуемся, что они означают в тех языках, откуда пришли – выяснится, что ничего нелепого в них нет. Так, например, греческое имя Павсикакий происходит от двух корней: «пауо» – «прекращать, останавливать» – и «какос» – «плохой, дурной, зло». Таким образом, Павсикакий – «останавливающий зло» – как видим, ничего нелепого, очень даже хорошее имя с точки зрения грека. А нам оно представляется нелепым потому, что по звучанию напоминает что-то из родного языка – причём что-то не особо приятное, и звучит оно нелепо именно для русского уха. То же самое можно сказать об иранском имени Хоздазат – «божий дар», и о греческом «Дула» – «раб, прислужник», и о греческом Фёкла – «божья слава»… тут, очевидно, играет роль буква «Ф» – она в нашем языке вообще чужая, практически все слова, в которых она есть, заимствованные (некоторые исследователи даже полагают, что в нашей стране в качестве обозначения гитлеровцев прижилось слово «фашисты», а не «нацисты», как во всём мире, именно из-за буквы «ф» – её «чуждое» для нашего языка звучание располагает к обозначению чего-то ужасного)… Так же незавидная "на русской почве" судьба других имён, начинающихся на "ф": Феодул (в просторечии - Федул), Феодот (Федот), вот разве только имя Фёдор прижилось - но и оно далеко не самое популярное. Впрочем, изначально эти имена звучало несколько иначе – Текла, Теодор.
Но следует заметить, что появление таких имён в нашей стране тоже было связано с глобальными переменами – с принятием христианства (тоже своего рода «революция» – духовная).
Впрочем, иногда случается, что тяга к экспериментированию возникает и без всяких исторических катаклизмов – просто в силу особенностей характера (и, возможно, интеллекта!) конкретных людей. Вот и появляются имена типа Дибил («Дима Билан»)… а несколько лет назад газеты писали од одном особо оригинальном гражданине, который назвал сына Боч («биологический объект человека») – и далее следовал ряд цифр, зашифровывающий дату рождения. Беда в том, что зарегистрировать ребёнка он никак не мог – сотрудники ЗАГСа отказывались регистрировать под таким именем. Отец намеревался решить дело через суд – и у него были все основания выиграть процесс (ведь по закону у нас никто не может запретить родителям дать ребёнку такое имя, какое они хотят). Чем закончилась эта история, я не знаю – но занимает вопрос: как этот отец называет сыночка, лаская – неужели «Бочечкой»? В общем, остаётся только порадоваться, что в нашей стране можно не только дать какое угодно имя – но и поменять по своему желанию, и по достижении 14 лет у парня будет возможность это сделать.
