Если человеку птичье пение нужно для эстетического удовольствия – то для чего оно самими птицам? Ведь их мозг не настолько развит, чтобы мыслить такими абстрактными категориями. Тут есть несколько аспектов.
Во-первых, для птиц пение – это своего рода «территориальная метка» (так же, как для собак – след пахучей жидкости): территория, на которой слышно песню данного самца – это «его» территория, и чужаку, вторгнувшемуся туда, не поздоровится. В ряде случаев для того, чтобы заставить другую птицу убраться с «чужой территории», «хозяину» бывает достаточно громко запеть, но уж если такой «сигнал» не понят или проигнорирован – тогда, вероятнее всего, последует драка.
Второе назначение птичьего пения – это брачный призыв самца, привлекающий самку. К слову, точно такое же значение имеет кукование кукушки: это не «плач вдовушки», тоскующей по брошенным детям, как гласят легенды – это такой же брачный зов, как и воспетая поэтами соловьиная трель (а то, что люди это песней считать не согласны – это уже дело вкуса). По характеру песни самка опознаёт самца своего вида. Примечательно, что обратный процесс – опознание самки самцом – происходит благодаря… танцу: самка проделывает особые движения. Разница между танцами самок разных видов неочевидна для нас, но весьма значима для птиц. Например, в наших городах живут три вида воробьёв – и они никогда не спариваются друг с другом, и помогает в этом именно «танцы» самок.
Зато у тех птиц, у которых пение достаточно сложное, качество песни может становиться решающим признаком, по которому самка выбирает самца. В таких условиях больше шансов «передать дальше» свои гены было у тех самцов, которые могут включать в свою песню всё больше и больше элементов – поэтому певчие птицы сравнительно легко обучаются, причём не только у других птиц – например, их можно научить повторять короткие простые мелодические ходы, которые они особенно хорошо «считывают», если их насвистывать.
Поскольку пение у птиц – «носитель» информации, певчие птицы, живущие рядом с человеком, проявляют интерес к тому, что на него отдалённо похоже – тоже строится на соотношении звуков разной высоты – т.е. к музыке. Зачастую музыка провоцирует птиц на пение. Интересно, что у птиц могут возникать даже свои «музыкальные предпочтения» – так, у меня когда-то была канарейка-вагнерианка: она пела исключительно под Вагнера – музыка других композиторов не вызывала у птички никакой реакции.
Учитывая природное назначение птичьего пения (территориальная метка и призыв, обращённый к самке), нетрудно догадаться, что «певческим талантом» обладают только самцы. И это действительно так – во всяком случае, в естественных условиях. В неволе же могут происходить разные неожиданности. Так, одной учительнице музыкальной школы подарили канарейку, утверждая, что это самец, и новую хозяйку беспокоило, что кенар совсем не поёт. Она решила «распеть» питомца – и взялась за дело: каждый день включала запись с голосами весеннего леса, произведения Паганини в исполнении Л.Когана и другую классическую музыку, пела возле клетки под гитару, насвистывала – и в конечном итоге питомец начал весьма неплохо петь, а потом… начал откладывать яйца. Птичка оказалась самочкой! Тем не менее, в результате усилий человека она запела. Правда, здесь мог иметь место некий генетический сбой: среди потомков этой птички было немало поющих самок (включая упомянутую поклонницу Р.Вагнера).
Так или иначе, пение птиц – каким бы оно ни было – всегда будет для нас образцом природного совершенства.
