И тогда он начинает обличать лицемерное общество в отсутствии справедливости, добра и понимания. И делает он это любыми доступными ему способами: кто-то берётся за перо, а кто-то за кисть. А, возможно, и то и другое одновременно.
Воистину: «Лишь познавшего страданье, осеняет вдохновенье!»
Он – один из всех, но и он – один против всех.
Эта тяжёлая участь – нести правду, и не все могут вынести это бремя, но он несёт его до конца, потому, что он – не только гражданин, он, прежде всего – Человек!
И он должен попытаться донести остальным своё прозрение так, как умеет это делать он сам: либо словом, либо красками холста.
В русской живописи есть такой Человек – это Василий Григорьевич Перов.
Настоящая фамилия Василия Григорьевича – Васильев, по имени его крёстного отца. Фамилию своего настоящего отца – барона Кринденера, мальчик никогда не носил, т.к. был рождён вне брака 10 июня 1834г. в не большом тогда городке Тобольске.
Известная теперь уже всему миру фамилия Перов «вырастает» из детского прозвища, которым награждает смышленого и трудолюбивого незаконнорожденного байстрюка его учитель по грамматике за умелое владение пером.
В уездной школе Арзамаса юноша получает первые уроки рисования и живописи, чтобы с этим нехитрым багажом знаний поступить в «Училище живописи, ваяния и зодчества» в Москве в 1853г.
В 1856г. он уже заслуживает Малую серебряную медаль за небольшой этюд «Голова дрожащего мальчика».
Через два года – Большая серебряная медаль за картину «Приезд станового на следствие». 1860г. – Малая золотая медаль за «Сцена на могиле».
И вот награда, которую могли получить немногие –Большая золотая медаль за «Проповедь в селе» (1861г.) и право на оплаченную Академией художеств заграничную поездку «для совершенствования навыков написания картин и портретов».
Молодой талантливый художник едет сначала в Германию, а потом во Францию, оставив на волю российского зрителя и критиков обличительное произведение своей кисти «Чаепитие в Мытищах», законченное им к 1862г.
Во Франции и Германии его привлекают уличные сценки и обычные люди, он с удовольствием пишет «Продавца статуэток», «Шарманщика», и, особо любимого им, «Савояра», о котором говорит, что всё то время, пока он писал этого мальчика, в его голове крутилась песенка из пьесы «Ярмарка в Плундерсвейлерне» - « И мой сурок со мною».
Может, поэтому, имея полное право оставаться за границей до окончания срока «совершенствования», Перов всё-таки возвращается в 1864г. на родину, т.к. не мыслит своего творчества без «русского духа», и здесь уже создаёт ряд картин: «Монастырская трапеза», «Проводы покойника» и др.
Его полотна буквально выплёскивают на зрителя то болезненно-острую сатиру, то чувство полного, незыблемого горя.
Картина «Проводы покойника» была очень высоко оценена Стасовым Владимиром Васильевичем – русским музыкальным и художественным критиком, историком искусств, архивистом и общественным деятелем того времени.
Но, конечно же, не обошлось и без истерик, типа: «Крики, стоны, страдания – явления, недопустимые для высокой живописи!»
Но именно страдания одних, на фоне сытой чванливости других и стремился показать на своих холстах бывший мальчик из города Тобольска, успевший вдоволь «нахлебаться» от тупости и жестокости лизоблюдов!
Каждая его картина – крик! Крик боли и протеста.
Всмотритесь в его полотно «Тройка».
Сюжет прост. Перед нами обледенелая, бесконечная дорога. Темень. Холод. И из этой холодного мрака тяжко выступают измученные лица подростков, фактически - детей, тянущие на себе в гору огромную бочку с водой.
Они похожи на бурлаков, только маленьких. Так же вздуты от напряжения жилы на бледных лицах, так же красны тонкие, незащищённые от пронизывающего ветра и мороза руки, и невозможно вытянуты от натуги тощие, по-детски щуплые шеи…
Сердце немеет, когда всматриваешься в эти искажённые бесконечной усталостью и привычной терпеливой безнадёжностью лица! Кажется, что если хоть один из них оскользнется, то упадут все трое, чтобы больше уже не встать…
А вот двое маленьких нищих, заснувших в каком-то сарае голова к голове на картине «Спящие дети».
Что ждёт их этим утром, после сна?
Девочка спит раскованно и сладко, облитая золотистым солнечным лучом, в отличие от мрачно свернувшегося клубочком брата.
Возможно, под теплом этого луча, ей снятся ласковые прикосновения матери, почти забытые и возвращающиеся лишь в коротких снах забвения? Кто знает?!
Как бы там ни было, темы для своих полотен Перов не выдумывает, он берёт их из обычной, повседневной жизни, обращаясь к зрителю: «Смотрите! Это всё рядом с вами! Смотрите же!!! Не можете сострадать?! Тогда хотя бы посочувствуйте!!!»
А что вы почувствуете перед картиной «Приезд гувернантки в купеческий дом»?
Вас охватит то чувство унизительного положения юной девушки, которая стоит, низко опустив голову, перед разглядывающим её в упор надменным, не в меру откормленным «работодателем», который словно прикидывает в уме: «А стоило ли платить такую сумму за эту *тёлочку*? Деньги, они, знаете ли, счёт любят!»
И, словно в отдохновении от этих сцен, Перов с особой тщательностью прописывает такие работы, как «Птицелов», «Охотники на привале», «Рыболов» и «Ботаник».
С каким виртуозным юмором описывает художник душевный трепет заядлых любителей разного вида охоты, с азартом и страстью ожидающих свою дичь или хотя бы байки об удачной охоте!
В каждом персонаже – яркий, интересный, присущий только этому персонажу характер, наполненный такими эмоциями, что сразу проникаешься к ним душевной симпатией. Чудо, а не картины!
Но, не стоит забывать, что Перов ещё и великолепный портретист!
Ряд прекрасно исполненных портретов только подтверждает это. Среди них – портреты Бессонова, Писемского, Рубинштейна.
Вот мучительно задумался над чем-то Достоевский, пытливо и проницательно вглядывается в вас Островский…
Не чужда ему и религиозная тема: «Христос в Гефсиманском саду», «Снятие с креста» и «Распятие». Появились эти картины после смерти его жены в 1869г.
Может, тогда он впервые задумался о невосполнимости от утраты близких?
С 1871г. Василий Григорьевич получает должность профессора-преподавателя в московском «Училище живописи, ваяния и зодчества», откуда он и начинал свой путь живописца.
Через 2 года – ещё одна невосполнимая утрата: один за другим умирают оба сына. Появляются картины «Никита Пустосвят» и «Плач Ярославны».
Профессор всё реже берётся за кисть, всё чаще сидит дома один, глядя перед собой на пустой холст, пишет мало и неохотно.
Злопыхатели всё чаще поговаривают о том, что работы «раннего Перова» были не в пример острее, чем работы Перова-профессора.
Иногда он выходит из своего добровольного затворничества, фонтанирует новыми замыслами и идеями, но, едва взявшись за их исполнение, бросает или передаёт своим ученикам. Болезнь души истачивает его постепенно, изнутри.
В 1874г. к постоянной тоске присоединяется ещё и туберкулёз – чахотка, как говорили в то время. И чахотку в то время излечить не было никаких шансов.
Да и сам Перов, уставший биться с нуждой и несправедливым отношением к своему искусству, не проявляет к лечению никакого интереса.
Ему неоднократно предлагают съездить «на воды», в Италию или Альпы «для улучшения здоровья, со средств Академии».
Он лишь вяло отмахивается от этих предложений.
10 июня, ровно в день своего рождения, переступив порог своего 48-летия, в год 1882, великий художник, Человек и Гражданин Василий Григорьевич Перов (Васильев) умер.
Долгое и мучительное сражение с самой жизнью закончилось. Русский Дон Кихот выронил из своих рук своё копьё-кисть.
Осталась память.
«В Московской школе живописи всё жило Перовым, дышало им, носило отпечаток его мыслей, слов, деяний», - писал в своих воспоминаниях один из его лучших учеников – Михаил Нестеров, - «Перов – это целая эпоха в русской живописи!»
