В этой притче описывается, как молились в храме два человека – фарисей и мытарь. Фарисей благодарил Бога за то, что он лучше многих людей – грабителей, развратников и прочих грешников, что он не похож на этого мытаря, что он регулярно постится и десятую часть доходов жертвует, мытарь же стоял, не смея поднять глаза, и восклицал, ударяя себя в грудь: «Боже, милостив буди мне грешному!» Смысл притчи понятен: мало жить праведно – надо ещё правильно к себе относиться… в конце концов, фарисей тоже был неплохим человеком (кто из нас может сказать, что строго соблюдает все посты и отдаёт на благотворительность десятую часть доходов?) – но истинный праведник тем и отличается от праведника показного, что праведность для него – естественное состояние, и своей заслугой он её не считает…
С фарисеем тоже всё ясно – это представитель религиозно-политического направления в Иудее, Спаситель часто критиковал фарисеев за уверенность в собственной праведности. А вот мытарь… кто это такой? И почему именно его Спаситель в притче противопоставляет фарисею? Может, это поможет нам найти ещё какой-то смысл в притче?
Старинное слово «мыто» означает «подать», «пошлина», «налог». Именно от него происходит название города Мытищи в Московской области – в старину здесь брали пошлину с торговцев, шедших с Яузы в Клязьму. Мытарем же назывался сборщик податей, в современном мире ближе всего к этому понятию налоговый инспектор, отчасти – таможенник (к слову, в некоторых современных славянских языках – белорусском, украинском, болгарском – таможенник называется «мытником»).
Платить налоги люди не любили во все времена – не меньше, чем сейчас – и потому фигура «налоговика» никогда не вызывала симпатии. А в Иудее начала нашей эры такое отношение усугублялось ещё одним обстоятельством: Иудея находилась под властью Рима, именно Риму шли собираемые налоги. При таких обстоятельствах мытарь был человеком, работающим на завоевателей – что делало сборщика налогов ещё более ненавистным человеком для соплеменников. Впрочем, мытари нередко сами давали дополнительный повод к такому отношению, занимаясь вымогательством, хищениями – т.е. злоупотребляя служебным положением.
Учитывая всё вышесказанное, мытарь действительно выглядит удобным «фоном», на котором гордый своим благочестием человек может демонстрировать показную праведность (невольно вспоминаются слова А.Барто: «Звезда на тёмном небе особенно ярка»… напомним, в том стихотворении идёт речь о школьнице, с удовольствием перечисляющей двойки одноклассников).
Но оказывается, и у такого человека может быть и способность к покаянию, и право на покаяние! И не надо ни на ком ставить крест – ни по моральным критериям, ни тем более – по профессиональным. Такая ситуация описана в Евангелии: мытари приходят к Иоанну Крестителю – и он их не отвергает, он лишь советует им не брать лишнего при сборе налогов (в конце концов, раз уж историческая реальность такова, это тоже кто-то должен делать – пусть хотя бы делает порядочный человек) – и почему-то хочется верить, что эти люди такому совету последовали… ведь верил же Иоанн Креститель, что ни одна профессия не является препятствием ни к вере, ни к покаянию!
А всегда ли помним об этом мы? Сантехник – значит, пьяница, депутат – значит, вор… сколько у нас таких стереотипов? Иной раз приходится слышать от единоверцев: «Православный человек не может быть президентом!» – и далее идёт «список» всего, что делает президент вплоть до организации «бесовских» Олимпийских игр (при этом всё-таки предполагается, что кто-то президентом быть должен, кто-то должен всё это делать… в общем, «один я в белом» – совсем как тот фарисей из притчи). Но, как видим, ни Иоанн Креститель, ни Спаситель с этим бы не согласились… и самое время вспомнить об этом во время поста – когда приходит время пересмотреть своё отношение к жизни, к людям. И тут нелишне будет вспомнить, как объяснил Ж.Б.Мольер, чем истинные праведники отличаются от показных: «Им в людях радостно хорошее найти!» – в любых людях, даже в мытаре… и даже в президенте.