Если смотреть в корень проблемы, то в первую очередь дети нужны… генам. Да, эти бездушные участки молекулы ДНК – главные «заказчики» деторождения. На заре истории жизни на Земле на стыке химической и биологической эволюций возникли химические соединения, которые приобрели новое качество – способность воспроизводить, копировать себя (поначалу это были молекулы даже не ДНК, и РНК). Больше копий оставляли те молекулы, которые смогли вступить в химические соединения, повышавшие вероятность такого копирования – так возникла ДНК, «вступившая в союз» с белками, это соединение отграничилось от мира оболочкой, которая пропускала вещества внутрь выборочно – дальнейшая история известна всем, кто хоть немного представляет, что такое биологическая эволюция. Но всегда ею «дирижировали» маленькие репликаторы, у которых одна цель – копироваться, копироваться и копироваться. Поэтому возникали все более сложные организмы, поэтому возникали все новые формы поведения, повышающие вероятность копирования и перетасовки генов… Американский ученый Р.Докинз даже назвал одну из своих книг «Эгоистичный ген».
Да, с точки зрения природы рождение детей служит репликации ДНК, но свести все к этому процессу было бы ошибкой (в науке такую ошибку называют «редукционизмом»). Каждая ступень эволюции уникальна, и на одной из ступеней возник инстинкт заботы о потомстве – это было неизбежно у тех видов, у которых животные рождались беспомощными. У тех, кто таким инстинктом не обладал, детеныши не выживали – их генетические линии пресекались. Влияет ли этот инстинкт на человека? Несомненно, влияет, ведь наш вид – «рекордсмен» и по продолжительности детства, и по беспомощности детенышей, так что особи, лишенные данного инстинкта, вымерли до зарождения цивилизации – их потомков нет среди нас.
Но у нас есть радикальное отличие от всех прочих животных – мы обладаем абстрактным мышлением, которое позволяет нам «расширить» действие этого инстинкта. Именно поэтому мы можем испытывать нежные чувства при виде любого ребенка, обобщать эти образы и экстраполировать их в собственное будущее – так рождается желание иметь детей. Назвать это инстинктом «в чистом виде» нельзя, поскольку доля социального в этом желании все-таки больше, чем доля биологического.
Если отвлечься от эволюции биологической и сосредоточиться на социальной, мы увидим, что за желанием иметь детей стоит мощная традиция. В истории человечества род довольно долго был главной ценностью (даже сейчас мы можем наблюдать дальний отголосок этого в понятии «семейных ценностей»), а главной целью в таких условиях становилось его сохранение, и самым страшным преступлением перед родом была бы сознательная бездетность. Эта традиция существовала слишком долго, чтобы современный человек был свободен от нее…не забудем и об «эгоистичных генах», которые тут уже «пользуются» социальными явлениями: тот, для кого сохранение и продолжение рода не имело значения, не передавал дальше ни своих генов, ни своих ценностных ориентаций. В этом смысле человек впитывал желание иметь детей если не с молоком матери, то во всяком случае – с родительскими наставлениями. Не случайно и наши современники рассуждают о «продолжении рода», хотя к числу аристократов большинство из них не относится, а собственных предков могут перечислить в лучшем случае до прадедушек и прабабушек.
Но человеческое желание или нежелание иметь детей – явление довольно сложное, которое нельзя в полной мере объяснить ни эволюционными механизмами, ни традицией. Немаловажная составляющая находится на уровне конкретной личности. Эта личность может иметь разные устремления – скажем, желание иметь опору в старости. В наше время многие могут возразить, что гораздо рациональнее тратить время не на заботу о детях, а на зарабатывание денег, да и деньги лучше не растрачивать на обеспечение отпрысков, а класть в банк под проценты – тогда в старости не встанет вопрос, кто поднесет стакан воды, средств будет достаточно, чтобы нанять сиделку… Слабое место такой стратегии очевидно для каждого, кто наблюдал, как разоряются банки, как разражаются экономические кризисы… В таких условиях для немощного старика, оставшегося без средств к существованию, единственным «капиталом» остаются молодые здоровые дети и внуки, которые могут о нем позаботиться.
Дети нужны и тому человеку, который намерен им что-то передать – не обязательно профессию (хотя бывает и так). Это могут быть убеждения, вера, национальная традиция – этот фактор приобретает особое значение, когда та или иная нация, религия или система ценностей оказывается во враждебном окружении… вспоминается телевизионный репортаж с сербской свадьбы в Косово накануне НАТОвских бомбардировок: молодых напутствовали родить не меньше пяти детей – «на этой земле должны жить сербы». Не таким трагичным, но в принципе сходным можно считать положение христиан в современном мире.
Желание иметь детей связано и с естественной потребностью обратить на кого-то свою любовь, стать кому-то нужным. Некоторые возражают, что для этого достаточно и супружества – но в норме супружеский союз настолько самодостаточен и полон, что возникает потребность «отдавать себя», и в этом смысле двоим нужен третий.
Не являются ли все эти устремления эгоистичными? В какой-то мере, пожалуй, являются – в том смысле, в каком эгоистично любое человеческое действие: что бы ни делал человек, он удовлетворяет свои потребности (даже самопожертвование не было бы возможно, если бы осознание его не было в определенной степени приятно). Но потребности бывают разными, и это стремление связано с потребностями высшего порядка. Правильнее всего будет сказать, что дети нужны тем людям, у которых есть, что им дать – свою любовь, свои «сокровища духа».
