При входе в Храм Искусства стоял столик с программками, которые продавала, нимало не стесняясь, молоденькая девушка с хорошеньким личиком и фигуркой, посему программки раскупались мужчинами весьма охотно: французы – народ галантный, а, кроме того, общение, пусть и мимолетное, с молодой хорошенькой девушкой всегда приятно.
Когда началось действо и фойе опустело, к продавщице подошел, как сказали бы у нас, заведующий буфетом и положил на ее столик несколько коробок конфет. Как известно, продавщица является звеном иерархически низшим, посему на безапелляционную фразу «Продавай вместе с программками» девушка только пожала плечиком.
После антракта буфетчик пришел узнать, продались ли конфеты.
– Здесь ваши конфеты продаваться не будут, – ответила девушка.
– Почему это? – удивился буфетчик.
– Потому, что люди идут сюда слушать оперу, а не есть конфеты.
– А что, разве нельзя слушать оперу и одновременно есть конфеты?
– Это невозможно, – ответила девушка.
Буфетчик недовольно глянул на девушку и, забирая коробки конфет, пробурчал:
– Да что может знать глупая продавщица, для чего люди ходят в оперу...
В свою очередь, никак не мог знать буфетчик, что еще утром была эта продавщица на одном светском приеме в таком доме, в который его не пустили бы и на порог, и все обращались с ней, как с принцессой...
Все началось с прадеда нашей героини – последнего султана Турции Мурада V, человека мягкотелого, интеллигентного и недальновидного. Посему, как это часто случалось в истории многих государств, он был смещен с престола своим более жестким и волевым братом и заключен с семьей под домашний арест на целых 28 лет.
А потом пришла революция, и новые власти выслали семью Мурада из страны, кого куда. Большая ее часть осела во Франции, а дочь султана - бабушка нашей героини - волею судьбы оказалась в Ливане. А когда вырастила она дочь и дала ей образование - нашлась и хорошая партия для нее: раджа-мусульманин из северного индийского штата Бадальпур. И мать нашей героини едет в Индию с единственным слугой-евнухом, выходит за раджу замуж, однако преследующий семью злой рок находит ее и здесь: в штате начинается религиозная смута между индусами и мусульманами, и раджа, дабы уберечь жену и будущего ребенка, которого она уже ждала, отсылает ее в Париж. Злой рок следует по пятам: родив девочку, названную Кенизе, внучка Мурада V через полгода умирает от перитонита.
А потом – год 1940-й: немцы в Париже. Слуга-евнух, промаявшись с дитем и, очевидно, совершенно отчаявшись, отдает девочку в приют швейцарского Красного креста и исчезает из ее жизни...
Все это описано в первой книге Кенизе, романе «Прощай, принцесса», переведенного на многие языки мира. Главы из этого романа публиковались и в журнале «Татарстан». Однако целиком перевести роман не хватает, очевидно, ни средств, ни желания. А жаль. Интерес к роману у читающей публики всего мира был настолько велик, что она потребовала продолжения. И появилась вторая книга – «Сады Бадальпура», рассказывающая о дальнейшей судьбе девочки...
– Работа журналиста и работа писателя – две совершенно разные профессии, и они требуют от человека разных качеств, – улыбается принцесса. – Я более пятнадцати лет проработала журналистом в лучшей еженедельной газете Франции «Нувель Обсерватор»; мне довелось побывать во многих странах, писать о Ливанской войне, Иранской и Египетской революциях, войне в Бангладеш... Мне нравится работа журналиста-репортера, нравится дух приключений, сопровождающий эту профессию, и, оставив журналистику, я скучаю обо всем этом. Почему я поменяла эту работу на труд писателя, более трудный и нудный? Потому, что статья или репортаж – вещи сиюминутные: люди прочтут и... забудут. Это меня огорчало всегда, поскольку я была убеждена, что могла бы сказать людям больше и, конечно, хотелось, чтобы они это помнили. И я решила писать книги, а не статьи. Я ведь не пишу для развлечения читателя, не пишу для того, чтобы люди отвлеклись и забыли о своих проблемах. Я пишу свои романы для того, чтобы затронуть ум и сердце своего читателя, заставить его думать над тем, что мне кажется важным и нужным...
Надо сказать, что Кенизе Мурад – журналистка от Бога. С заданиями от «Нувель Обсерватор» она объездила весь наш земной шарик, побывала во всех горячих точках планеты, и одна из самых первых иностранных журналистов, причем инкогнито, пробралась в Чечню еще в первую военную кампанию и рассказала миру все, что она там увидела, без приукрашиваний, вымысла и умолчаний.
Однако, полугодовалой девочке, отданной слугой в приют – чего Кенизе не может ему простить до сих пор – было далеко до известной журналистки и писательницы. Впереди было еще три года в приюте; летом ее дважды брали на воспитание в семью и дважды отдавали обратно: девочка не желала быть игрушкой в руках взрослых, была независима и часто неуправляема, – принцесса крови, она пошла в свою бабку, такую же гордую и независимую. И еще ее постоянно мучили, не давая покоя, вопросы: кто она, где ее родители? Она задавала их окружающим ее людям и не находила у них ответа.
По ее собственным словам, она часто плакала, и не единожды после издевательств и насмешек сверстниц приходила к ней черная мысль о самоубийстве.
Она вышла из пансиона в 18 лет. Не было ни друзей, ни знакомых и ни гроша в кошельке. И она, как и многие, ей подобные, нашла себя в популярном в те времена во Франции революционном движении крайне левого толка, и даже влюбилась в одного из лидеров этого движения. И неведомо, как сложилась бы ее судьба, не объявись у нее вдруг родная тетка. Она-то и ответила на мучающий Кенизе вопрос, кто она такая.
– Когда я поступила в Университет, я никому не говорила о своем происхождении. (Кенизе Мурад элегантна и красива, что же касается ее возраста, то он, очевидно, остановился на отметке 39 лет.) Кроме того, мое участие в левом движении Франции просто и исключало это, иначе бы обо мне плохо подумали. Денег у меня не было, и мне постоянно приходилось подрабатывать. Там, где я работала, тоже было бы глупо говорить о своем происхождении. Иногда, конечно, меня как бы прорывало, как это случилось однажды с буфетчиком, предложившим мне продавать вместе с программками в Опере конфеты, но это случалось очень редко...
Нашедшаяся тетушка, очевидно, желая реабилитироваться перед племянницей за то, что не нашлась раньше, окружила ее всяческой заботой. Потихоньку, заботы эти стали распространяться и на личную жизнь Кенизе: туда, де, не ходи, и сюда не можно. Скоро тетушка присмотрела племяннице и жениха, и хотя тот понравился принцессе, она ответила отказом: гордая правнучка турецкого султана желала выбирать сама. И вместо путешествия свадебного, она уезжает в Индию, чтобы найти отца.
Она узнала его сразу: черты лица, характер, привычки и еще что-то необъяснимое, что не увидеть глазами и можно только почувствовать сердцем, - все это сказало ей, что перед ней – ее отец. Но... отношения как-то не складывались: у него была семья – жена, дети, – своя жизнь... без нее.
И она уехала, однако до самой смерти отца она навещала его, сохраняя самые теплые чувства и совсем не имея виды на его наследство, как о том думали его жена и дети.
А потом пришло увлечение журналистской, работа в газете, и везде ее характер и жизненный опыт позволяли все схватывать налету и добиваться успеха и исполнения задуманного в полной мере...
– Я в Казани не впервые, – закуривает Кенизе (принцесса вообще много курит), – и в этот раз я приехала в ваш город, чтобы исследовать исламский джадидизм. Я встречалась с вашими учеными, работающими по этой теме, и собираюсь написать книгу, ведь все это нужно и в Турции, и во Франции, где проживает пять миллионов мусульман. Что касается движения «Джадидизм», то впервые о нем я узнала из книги, написанной на французском языке профессором Беннингсеном. Джадидизм меня заинтересовал, особенно работы татарского ученого Биги. У него мы можем найти ответы на многие вопросы, которые волнуют нас сегодня. Я просто уверена, что его труды и идеи также интересны, как труды Гаспринского, Марджани, Курсави, Буби. В исследованиях по исламу мне помогают мои друзья, ведь за десять лет у меня здесь появились очень хорошие друзья. Что же касается Казани, то город, конечно, изменился. Когда я приехала сюда впервые в 1991 году, в магазинах ничего не было, и я везла с собой огромные чемоданы, набитые продуктами. Сейчас у вас можно найти всё. Но появилась другая проблема: все есть, но – дорого для простых людей и они не могут позволить себе что-либо купить. Ну а что касается людей, то, конечно, возможностей реализовать себя у молодых людей стало больше, но что делать людям, которым за пятьдесят? Грустно не только с материальной точки зрения, но и с психологической, ведь рухнули их идеалы, которым они служили всю жизнь, и многим из них может показаться, что прожили они свою жизнь зря. Даже молодежь, несмотря на то, что стало больше свободы, говорит: «Мы раньше были подвержены идеалам высоким, а теперь наш идеал – деньги...»
Последние годы она предпочитает жить в Ирландии; говорит, что там творческому человеку легче. А во Франции, ее второй родине, в небезызвестном городишке Париж, у неё – женщины известной, круг общения которой составляют послы, маркизы и прочие графы, и весьма небедной – небольшая двухкомнатная квартирка на первом этаже, из которой можно выйти прямо в устроенный ее руками крохотный сад с цветами и березкой, под которой так здорово пить чай и вести неторопливые дружеские беседы. Так, ни о чем и обо всем одновременно...
