Попугая звали Юрой. Поначалу все было ладно. Юра чвыркал себе, и по утрам это было даже к месту. Экзотика, б... Но, не вечером, когда его так называемое пение раздражало. Помимо прочего, возле клетки всегда было полно всякого мусора и шалушек от корма. Мусор и шалушки я принципиально не убирал, считая это не мужским занятием.
Иногда каким-то образом попугай выбирался из клетки, садился на гардину и обозревал всех нас высокомерным взором. Дескать, презренные вы, твари, человеки, поскольку не можете летать. А я – могу. Затем, проголодавшись, он залетал обратно в клетку, где его закрывали до следующего раза.
А потом я притащил Черныша. Это был дворовый котенок, который вначале не проявлял никакого интереса к Юре. По мере роста, Черныш стал интересоваться птицей и даже совершил несколько попыток взломать прутья клетки. Попугай бился в истерике и верещал, взывая о помощи. Черныша отгоняли, но было ясно, что в башку кота уже втемяшилась мысль достать птицу.
Кажется, попугай сам отодвинул задвижку лапой. Или это Черныш умудрился отомкнуть запор. Словом, мы увидели, что Черныш, скользя по линолеуму когтями, стремительно уходит с зажатым в зубах попугаем под кровать. Дочь ударилась в плач. Я ринулся вслед за котом под кровать. Там сидел Черныш и смотрел на меня круглыми выпученными глазами, совершенно ошалелый от совершенного им. В зубах его, свесив голову и хвост, был крепко зажат бедный Юра.
– Отдай, – приказал я.
Черныш отрицательно мотнул головой.
– Отдай, скотина! – повысил я голос.
Черныш что-то вякнул и метнулся прочь. Тушка Юры выпала из его пасти и шмякнулась о пол.
– Жив? – спросил я попугая.
Юра не ответил. Он лежал на боку и смотрел на меня одним глазом. Его взгляд был наполнен укоризной и словно говорил:
– Не уберегли вы меня, сволочи. Отдали на растерзание этому мерзопакостному коту. Теперь мне кранты…
Юра лежал дня три. Его знобило, и мы отогревали его, как могли. Дочь и супруга носили его, закутанного в шарф, и баюкали, как малое дитя. Юра взирал на это равнодушно и молчал.
Болезнь попугая продолжалась очень долго. Пришлось начитать материал, что нужно делать при попугаичьих болезнях. Оказалось, что согревание при любой из них, включая травмы, насморк и отравления – обязательно.
Вообще, попугаям нужно солнечное тепло. Как заменитель, сойдет ультрафиолетовая лампа. Согревать же больного попугая – и не только больного, но и если в комнате температура понижена или вообще неожиданно вырубили тепло – можно несколькими способами.
Конечно, это, в первую очередь, обогреватель. Нам пришлось достать его с антресолей и поставить возле клетки. Конечно, мы время от времени выключали его, дабы не навредить Юре. Иначе, говорят, при излишнем обогреве у попугая пересохнет кожа, и станут выпадать перья.
Еще в качестве обогревателя вполне подойдет обычная лампа, которую следует разместить в метре от клетки. Клетка как раз стояла возле настольной лампы, и мы включали ее по вечерам.
Через три дня после инцидента, Юра поднялся и взобрался на жердочку. Он по-прежнему ничего не ел и не двигался. Сидел на жердочке, нахохлившись, свесив голову и погрузившись в раздумья.
Мы оберегали его, как могли. Не допускали никаких сквозняков, что весьма губительно для попугаев, разговаривали с ним, пытались накормить. Дочь очень переживала, и какова же была ее радость, когда Юра начал чвыркать! Она поклялась нам, что теперь-то уж она сама будет ухаживать за попугаем, мыть и чистить клетку и убирать за ним.
Однако, когда Юра отошел от травмы и стал вновь бодр и весел, эта клятва забылась. Так оно, братцы, и бывает. Дети, что с них возьмешь…
Попугай прожил с нами еще год. Когда ему удавалось выбраться их клетки, он летал под самым потолком, а Черныш гонялся за ним по настенным коврам и прочей мебели.
Однажды, супруга набирала в ванну воду. Юра выбрался из клетки, и то ли Черныш его загнал в ванную, то ли сам он залетел… Только когда супруга пришла мыться, Юра лежал в воде бездыханный. Кота поблизости не было, иначе он получил бы по первое число.
Мы похоронили Юру в лесной части парка. Туда же, через двенадцать лет, мы снесем кота Кейта, перса-баронета с родословной до прадедушки и прабабушки. А Черныш через два года пошел умирать на чердак. Больше мы его не видели. Дворовые коты, как известно, долго не живут…
