Так было тысячи лет, и никто подобному порядку мироустройства не сопротивлялся. Не потому что не было желания все завести по-другому. Попросту сил не хватало на глупые фантазии. Не до жиру, быть бы живу. Мужчина и женщина, муж и жена, стойко противостояли напастям в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучала их.
Вся эта могучая красота держалась на, казалось бы, ненадежной зацепке. Мужчины становились агрессивными, сильными и сообразительными при постоянном гормональном подогреве. А на раздаче сего кипящего и пьянящего напитка стояли женщины. Они же производили, кормили и воспитывали потомство, а значит, были залогом какого-никакого, но бессмертия. Пусть не личного, но в поколениях выживших потомков.
А вообще в первобытные те времена люди еще не напридумывали сложных формул, затуманивающих мозги. Охотнее всего и злее всего мужчины дрались не за абстрактные формулы, а за вполне конкретное «свое»: свое поле, свой источник воды, своих детей, свою женщину. Так что и для женщины выбор был, что называется, запрограммирован заранее: прилепиться к мужу своему. Грубо говоря, стать его собственностью.
Природа вполне естественными, хотя и не совсем ясными нам пока механизмами поддерживала некоторую стабильность человеческого общества, регулируя процентное соотношение мужчин и женщин. Во времена кризисные (войны, голод, эпидемии) рождалось больше мальчиков, во времена относительно спокойные – больше девочек. Мужчины по определению были расходным материалом, не всем рождавшимся мальчикам суждено было создать семью и стать отцом семейства. Зато оставшиеся могли прокормить нескольких женщин и произвести больше потомства.
А если выдавались мирные и относительно сытные годы, темпы деторождения можно было и снизить. Моногамная семья процветала, зато некоторая часть женщин, тем или иным способом, не допускалась до детородной функции.
Так в конце 18-го – начале 19-го века возник «женский вопрос». Первоначально это была констатация имевшего тогда места в Европе «перепроизводства» женщин. В то время для европейской женщины было только две «правильные» дороги, выйти замуж и стать хозяйкой дома, либо уйти в монастырь, став «Христовой невестой». Была еще одна «неправильная» дорога, проституция. Что было делать тем женщинам, на кого мужей не хватило, и которых судьба монашки или проститутки не устраивала?
Пока досужие болтуны обсуждали, что делать бедным женщинам, выход отыскался сам собой. Тогдашнему «хай-теку», текстильной промышленности, потребовались рабочие руки. Не сильные, но ловкие, а главное, дешевые. На открывшиеся рабочие места пошли женщины. Это была не радостная и плохо оплачиваемая работа, но она позволяла выжить. Женщина могла своим трудом прокормить себя, а значит, становилась самостоятельной, не зависящей от мужчины – мужа или любовника.
Еще больше возможностей женщинам начала предлагать сфера услуг и, так сказать, высокой моды. В крупных городах возникали швейные и шляпные мастерские, где работали в основном женщины. Помните, как рисовал путь раскрепощения женщины Н.Г.Чернышевский? Кооперативная швейная мастерская!
К концу 19-го века в Европе и в Америке уже появилось достаточное количество женщин, которые собственным трудом зарабатывали себе на жизнь. Естественно, что уравнявшись с мужчинами в сфере труда, они начали требовать для себя равенства и в прочих сферах. В частности, возникло движение женщин за предоставление им избирательного права, которое в то время было привилегией мужчин, да и то не всех. Это движение называлось суфражизм. Наиболее боевыми были суфражистки в США и в Великобритании. И были это, как правило, женщины из образованных и «благородных» слоев общества, а не работницы.
Пролетарское женское движение сильнее всего было в Германии, в стране, где была самая сильная и самая боевая социал-демократическая партия. Работницы боролись не только за равные избирательные права, но и за равную оплату труда и за определенные дополнительные условия, необходимые работающим на производстве женщинам.
В России, естественно, о политической деятельности разговора не было, и о равенстве прав тоже. Здесь феминистское движение вылилось, в первую очередь, в просветительскую и образовательную работу. В последней четверти 19-го века в Москве, в Санкт-Петербурге, в Казани и в Киеве были открыты женские образовательные курсы, многие из которых давали весьма качественное образование в области естественных наук. Многие курсы давали женщинам возможность работать повивальными бабками или учительницами. Софья Ковалевская стала первым в мире профессором математики. Правда, не в России, а в Швеции.
После Октябрьской революции в Советской России мужчина и женщина были уравнены в правах и, казалось бы, сбылась вековая женская мечта. Хотели, как лучше, получилось же, как всегда. В результате женщина должна была работать и на предприятии или в конторе, и дома на кухне. Строительство величественных фабрик-кухонь, которые, якобы, должны были избавить женщину «от кухонного рабства» с этой задачей не справились, превратившись в большие столовые-«тошниловки». Но жизнь женщин в Стране Советов – отдельный плач, и тема для отдельной статьи. Тем более что в СССР ни о каком феминизме и речи быть не могло. Советская пропаганда провозгласила: женщины при социализме получили все, за что боролись. Боролись и напоролись! Женщины-железнодорожницы в оранжевых жилетах, несущие тяжеленные рельсы – нерадостная победа в борьбе за равноправие.
Не совсем радостная победа феминизма на Западе произошла во время Второй мировой войны. Женщины заменили на рабочих местах ушедших на фронт мужчин. Даже на тяжелых или опасных работах: снаряжение взрывчаткой бомб и снарядов, клепальные и слесарные работы. В США известным персонажем комиксов стала «клепальщица Рози», работавшая на авиационном заводе. То, что женщины работали на «мужских» работах, быстро продвинула в парламентах европейских стран и в американском конгрессе законопроектв о равной оплате за равный труд.
Вторая волна феминизма поднялась в конце 1960-х – в начале 1970-х годов. Широкое распространение противозачаточных средств позволило женщинам избавляться от нежелательной беременности и стать свободными в выборе полового партнера. Женщины стали бороться за равноправие не только в политической жизни и в трудовых отношениях, но и в прочих областях общественной жизни. Появился термин «сексизм», для описания практики и идеологии дискриминации людей по половому признаку. Феминизм из здравого и правильного движения за социальное равенство стал превращаться в сексистский экстремизм. Некоторые супер-феминистки обличали в мужчинах злобных и коварных врагов, что было, безусловно, явным перехлестом. Борьба против сексуальных домогательств очень часто превращалась в элементарную травлю мужчин. Совсем не бескорыстную травлю, потому что потерпевшие, которые могли доказать факт домогательства, «отжимали» себе немалую компенсацию.
Перехлестом современных феминисток в своей «борьбе» можно считать и то, что в западном мире практически не осталось неженских профессий и неженских видов спорта. Женщина-боксер или женщина-культурист, вероятно, звучит гордо, но выглядит неприятно.
Некоторые не слишком умные, хотя и ученые, дамы дошли до того, что стали призывать заменить слово «menstruation» на «womstruation». Действительно, причем здесь мужчины (men)? А некоторые, самые смелые и решительные борцы (или борчихи?) за равноправие, призывали немного поправить текст Библии, где Господа называют «Он» (He). В самом деле, почему мы представляем Вседержителя суровым бородатым старцем?
