Конечно, на экране монитора соединение концевых групп рецепторов (мишеней) и активных групп молекул, разрабатываемого вещества, представляется красочным и завораживающим зрелищем. В действительности, создать новое лекарственное средство, используя только лишь компьютеры, не представляется возможным, но сократить время разработки препарата, а также учесть многие факторы воздействия на объект лечения – это наименьшее из всех возможных преимуществ использования современных компьютерных методик.
Разработка лекарственных средств – долгий и дорогостоящий процесс. В лучшем случае он занимает время от 10 до 15 лет и по стоимости - от 500 тысяч до 1 млн. долларов. В недавнем прошлом наша страна была если не лидером, то уверенным производителем новых лекарств. Нынче, мы далеко уступаем таким странам как США и Япония, а также Германии, Франции, Англии, Италии и Канаде. Конечно, говорить о полном крахе нашего драг-дизайна не стоит, но задуматься есть о чём.
Для нас стало более выгодным производить так называемые дженерики - аналоги эффективных и популярных лекарственных препаратов, на которые закончился срок патентной защиты. Чтобы защитить себя от обвинений в нарушении авторских прав на препарат, но сделать лекарство не менее популярным, чем его «раскрученный» собрат, производители меняют несколько букв в известном бренде, как, например, «Нош-бра» вместо «Но-шпа», или дают препарату новое привлекательное название, как, например, «Пирацетам», являющийся дженериком препарата «Ноотропил». По сути дела, это та же подделка, но качественная и вполне легальная, исполненная не подпольными фирмами, а крупными и успешными фармацевтическими компаниями.
Доля дженериков в нашей фарминдустрии доходит до 95%. Конечно, бояться этого не надо, дженерики вполне эффективны, качественны и доступны по цене, ведь не надо тратиться на разработку препарата, его клинические испытания, технологию производства, рекламу и разработку бренда. Всё бы ничего, да только «за державу обидно».
Вспоминаю время, когда разработка препаратов в наших НИИ была вполне успешной. Работали в библиотеках, изучая опыт лечения болезней различными лекарственными средствами, сопоставляя уже известные препараты с вновь синтезированными и рассчитывая их эффективность на основании сходства химической структуры и прогнозируемого действия. В химических лабораториях синтезировали новые вещества с заданными свойствами. Потом были годы кропотливого опробирования новых препаратов на подопытных животных. И только после изучения многочисленных химических, биохимических и физиологических показателей, препарат представляли в Фармацевтический комитет, для регистрации его в качестве лекарственного средства. Только немногие из большого количества изученных новых соединений могли отвечать всем требованиям фармакологической науки. Ведь лекарство должно быть максимально безопасным и эффективным.
Так получилось, что мне довелось участвовать и в разработке, и в синтезе новых препаратов, и в их доклинических испытаниях. Работали с самыми современными, на тот момент, методиками, и приборами, не уступающими импортным аналогам, по точности, качеству и воспроизводимости результатов. Тогда мы не знали этого новомодного определения «драг-дизайн», да и компьютеров с моделирующими программами тогда не было, но зато было желание принести людям пользу, а вся научная система была построена на максимальную отдачу и развитие фармацевтической отрасли. Финансирование в науке решалось на уровне государства, как долговременные вложения на перспективу, а не на уровне конкретных бизнесменов, в угоду сиюминутной прибыли.
После развала науки в «эпоху девяностых» только недавно стал вопрос восстановления научного потенциала страны. С 2001-2002 года правительством страны выделяются большие гранты, позволяющие вести достаточно серьёзные научные разработки, в том числе и в фармацевтической отрасли, однако, понадобится не один десяток лет, чтобы мы вновь стали уверенно заниматься драг-дизайном, и получать новые, эффективные лекарственные средства, с которых другие будут снимать копии.
